Предпоследний выход

– А ты подумай. Вода без натуги переходит из одного состояния в другое, гуляет по свету, где захочет. Ей везде удобно. И опять же, почему? Потому что цельная. Вся земля – её вольница. И нельзя воду никуда заключать силой. Негоже нарушать её воли всякими плотинами, водопроводами. Возникает гнёт. Воду угнетать нехорошо. Цельность её под гнётом нарушается. Боль у неё появляется. А больная вода – больная жизнь вообще. В том числе, и твоя. Вода в тебе, ведь, общая на земле.

– А зачем ты воду запер во рву своём? – Ятин указал на искусственный овраг, подле землянки Вамнама.

– Нет, не замкнул. Наоборот, выявил. Дал ей ложе своё. И собрал. Она в приветствиях у меня. Захочет, в почву уйдёт, откуда и пришла, захочет, родничком обратится, захочет, испарится. Не держим. А захочет оставаться, так пусть остаётся.

– Значит, воля?

– Воля.

– Угу.

–А ещё вода умеет находить путь. Она это умеет лучше всех. Вода течёт, падает, просачивается, испаряется, чтобы выпасть снова. Вода ещё и как бы носильщик. Она в своём пути переносит в себе растворённые вещи, плавающие в ней вещи. Да. В воде есть и сладость, и горесть, и слабость, и крепость…

– А кто же научил воду находить путь? – Любомир спросил, и сам стал искать ответ. – Наверное, в воде и находится само знание. Знание нахождения пути. Хотя, естественнонаучники уже давно объяснили это иначе: земное притяжение, воздушное давление и прочее. Стихия, одним словом.

– Знание – область непростая, – сказал Вамнам, опуская веки. – Вот стихия твоя, она подчиняется закону всемирного тяготения. А знает она о нём или не знает? Ведь если не знает, стало быть, и не обязана подчиняться.

Ятин улыбнулся.

– Угу, шучу, шучу.

– Понял, что шутишь. Но и согласен с тем, что знание – область непростая. Здесь нужен учитель.

– Да, – сказал Вамнам. – Вот мы говорили о воде как о проводнике разных вещей. А ведь проводник осуществляет переход. И бывает переход от незнания к знанию. Здесь тоже нужен проводник. В каждом человеке есть такой проводник, но не каждый человек его использует. Для того и есть учитель. Иначе говоря, наставник. Он наставляет человека пользоваться собственным проводником.

– Похоже, ты уже это успешно осуществляешь, – сказал сам собой образовавшийся ученик.

Раздался зуд на «бугре любви» у основания ладони.

Обладатель ладонеглядки спешно чесанул об него мизинцем.

– И я действую на воде, – произнёс детско-женский голос, – на твоей воде.

– Хм. Хорошо, что ты напоминаешь о себе. Вступаешь в беседу. А то я недавно потерял надежду с тобой поговорить.

– Повод появился. Снова ревность завелась, – детско-женский голос издал весёленькое выражение, – раньше ты соглашался только со мной, а теперь с кем попало.

– Кто у тебя там бормочет? – Вамнам тоже хихикнул и покачал головой.

– Друг, – ответил Ятин.

– Неразлучный, значит, – заметил Вамнам.

– Но с норовом.

– Друг без норова и не друг вовсе.

Любомир Надеевич надумал согласиться, отметить многозначительность слов Вамнама, но осёкся, покосившись на ладонь. Та успела погаснуть.

– Нет, – нехотя сказал он и отвёл взгляд в другой бок и вверх, – не обязательно всякий друг таков. А у меня как раз таков.

– Угу, – Вамнам тоже смирился и опять хихикнул, – голос твоего друга похож на Вамварькин. И не то, чтобы похож, а тютелька в тютельку её.

– Да? И мне тоже показалось, будто их голоса не отличаются, когда впервые услышал речь Варвары. Но значения не придал.

– А какое тебе значение нужно? Голос друга, и есть голос друга. Один и тот же. Нет никакой тайны, поскольку само собой разумеется.

– Само собой, – Любомир Надеевич сделал вид, будто понял.

Вамнам, уловив понятливость собеседника, и общее меж них согласие, промолчал и более не затевал никакого поворота в разговоре. Затем, отошёл в сторонку и присел на камешек, задрав голову вверх.

Глава 30. Невесты

У реки стояли Домахата и Медоза. Они, по-видимому, предполагали о чём-то поболтать, но пока лишь подбирали подходящую завязку. И, похоже, нашли. Обе женщины испытующе взглянули на Любомира Надеевича, а потом, хихикнув, начали перешёптываться. И, похоже, их было уже не остановить. А совсем у воды сидела Вамварька.

Ятин, на всякий случай, снова приблизился к ней.

– Можно ещё к вам подсесть? – сказал он, – не сочтите за нахальство.

– Не сочту. Ты же волот, витязь, калика перехожий. Тебе всё дозволено. – Голос её не только не изменился по отношению к голосу ладонеглядки, но был в точности один и тот же.

– Хм, – друг ладонеглядки снова ощутил неловкость, и начал мучительно от неё избавляться. Он всматривался то в воду, и там искал подсказки, то украдкой постреливал взглядом на ладонь. Обе силы – природы и искусства – не силились подавать даже ничтожно ощутимых знаков возможности соприкосновения с его мучительными вопросами.

Но другая подмога подоспела. Явились добытчики щепы.

– Удачный поход, – не без восхищения сказал Никола-Нидвора, обращаясь к небу, воде и воздуху, – и востренькая для ножей, и мелкая для поделок, и крупная для орудий, есть вообще готовые ложки и вилки.

– Поздравляем, – Домахата и Медоза отвесили ему поклон.