Предрассветные боги (СИ)

Недимир проследил взгляд старика — тот шарил по Великой реке. Там на воде торчали две пары долбленок с рыбаками — юнаки, прошедшие посвящение этой весной, рыбалили, почитай, чуть не спозаранок. Явно порешили поймать теплый денек для дела, и засели на реке прочно. Недимир, было, поинтересовался, за что там зацепился глаз наставника, но смолчал: уразумел, в чем дело. На двух челнах порознь сидели светловолосые парни и черноволосые. А вот в двух других те головы перемешались поровну — добрый знак. Ныне уж народ все чаще позабывает делиться на своих и пришлых. Настороженность первых двух лет к концу третьего попритихла. Сейчас же — к исходу пятого лета — все чаще мужики, да и бабы, сбивались в разноплеменные ватаги. Во многих семьях селища средь детишек мешались светлые и черные головки. Это поначалу у него была задумка отселить бывших полоняников за Двурушную в разоренные селища росомах. Ему казалось, будто этаким обычаем избегнут они многих ссор, да наставник с Ожегой вовремя его одернули. Деснил стоял крепко за то, чтоб всем жить на этом берегу всей силой в одном кулаке. Недимир и прежде присматривался к доброму да ровному куску земли на берегу Великой реки чуть подале к полудню от коренного селища рысей. Однако приход сакха заставил задуматься: не слишком ли близко от Двурушной, из-за коей приходила беда? Деснил же резонно объявил, что на Двурушной у них нынче заставы стоят. Стерегутся они теперь со всем старанием, так чего ж попусту опасаться? Коли и придет кто с полудня, так покуда пришлецы через Двурушную перевалят, уж все славны извещены будут о набеге. Опять же, боги теперь поочередно, а то и всем скопом торчат у них тут при делах. А с ними и вовсе глупо разрывать народ на дальние селища. Словом, мужики на общем сходе сообща порешили оставить полоняников при себе. И не пожалели.

— А степнякам Капкиайя так и не полюбилось рыбалить, — заметил Деснил. — Не жалуют они большие воды, опасаются. Плавать-то, понятно, и у нас охотников шибко не сыщешь. Но эти и вовсе к берегу подходят лишь коней искупнуть да напоить. Так и то норовят к мелким речонкам сворачивать. Ты вызнал, какой недотырок им наплел про речную нечисть, что будто бы утаскивает всех, кого не лень, на дно?

— Вызнаешь тут, — буркнул Недимир. — Степняки о том молчат. А наши-то и подавно. Ведают, с какого места я их грызть начну, коли дознаюсь. Они у меня ту нечисть самолично отлавливать станут, покуда не поймают. А после и сожрут прямо так, сырой со всеми потрохами пустобрехи.

Деснил не ответил — теперь он любовался бабами, что полоскали на отмели полотняные рубахи. Это диво дивное покуда еще давалось с трудом. Семена, что притащил дальновидный Тугор, выращивать приладились. Полонянки, что пришли из аилов ткачей, научили славнов ткать из той конопели полотно. Научили и прясть нити из снятой с овец шерсти, заместо того, чтоб крыть себя шкурами. А то и скоблить их, выделывая ровдугу — труд, по совести сказать, кромешный, ибо ровдуги той пропасть, как много требуется. А полотно давалось куда как легче, при том, что тело его любило куда как больше. Да и шить иглами из аяса стало много проще — бабы с девками взяли за обычай теребить Ильма с братовьями, дабы каждая обзавелась такой радостью. Так и вышло, что весь плавленый аяс, что притащила от сакха, ушел на бабьи орудия да на охотничьи. Мечей же из того аяса пока не ковали — по рукам тех мужиков, что ходили дозором по Двурушной, разошлось добытое. А иным тот меч и вовсе без надобности — на охоте с ним делать неча. Дозорных же обряжали весьма справно. Но из взятых с побитых сакха — шесть лет назад — бешей с аясовыми пластинами в прежнем виде оставили лишь сотню. С прочих бешей оборвали весь аяс, коего, впрочем, там было не густо. Но и он пошел в дело: воинская-то справа когда еще понадобится, а житейскими трудами каждый день полнится. Нет, что ни говори, обогатели славны знатно — было б кому им позавидовать. И не одним лишь аясом, а и славными умениями, что принесли полоняники. Не только люди, а и кони бегали нынче в новой справе: доброго седла из шкуры иль повода, как у сакха, славны досель делать не умели.

А он-то Деснил изначально счел народ сакха диким. Нет, нравом-то они, может, и дикие, а вот сноровкой далеко обошли славнов. Вот и думай теперь. Выходит, Мара свою правду им неспроста выложила. Видать, и вправду народы, что сообщаются с прочими, богатеют чужой мудростью против тех, что прячутся от всех. А набеги… Что ж, всему в этом мире своя цена положена. И от набегов повадку оберегаться заиметь можно за ради такой-то пользы. Вон сакха сколь ее поимели, как стали тащить в свои земли иноплеменников…

— Чего ты там бормочешь? — насторожился Недимир. — Про сакха что-то. Уж не новость ли какая мимо моих ушей скользнула ненароком? А то и с умыслом, — деланно построжел вождь.

— Отвали, — посоветовал Деснил, подымаясь с бревна. — Чегой-то у меня костяки свело. Засиделся, аж не разогнуться. Пройдусь-ка.