Предрассветные боги (СИ)

А земля вокруг, меж тем, вновь постепенно вспучивалась высокими холмами и малыми горами. Они, словно назад в родные горы повернули, сделав круг. Где-то в стороне на полудне за широкой рекой оставался некий озерный край, где селища сакха росли, как грибы. На то все расспрошенные указывали согласно, без обмана или путаницы. Но, Чернобог выбрал для себя иное место ближе к полуночи, в малых горах. Мара с Перуном стремились к дому бога, что обустроили для него в скрытом от народа месте. Где мальчишек с малолетства обучали воинскому делу, безжалостно отбирая их у матерей и давая повод к гордости их отцам. Доля воина, хоть и опасна, но все ж более сладка, чем жизнь копателя камней или соли, кузнеца, пастуха или раба, копающегося на полях. Потому-то логово Чернобога окружали люди, каждый второй из коих носил меч и вдолбленную в него с детства единую цель: умереть за своего бога. И было их — тьма. С одной стороны поглядеть: чем больше впереди народу, тем шире поток силы, что потечет к Маре с Перуном. Однако и риск сгинуть от стрелы или копья велик, но горцы о том не печалились вовсе. Как-то излишне уверовали они в могущество богини смерти, грозной даже для жителей Прави. Погубившей земное воплощение могучего властителя Черной Нави с его войском столь легко, что до сей поры не верилось. И потому по неведомым горам мужики шли легко, не примериваясь к поражению. Правда, все чаще натыкались на малые ватаги оружных сакха, но лишь сожалели, что под покровом великой богини смерти проходили в двух шагах невидимками, не смея убивать ненавистных черноглазых. Но согревались надеждой, что уж в самом-то логовище они душу отведут.

Глава 3

Глава 3

Мор

Видать, Чернобог не слишком жаловал свой народец, коли зарылся от него, почитай, в безлюдных дебрях. И не просто, в каком особо укрепленном селище, а в кольце воинских поселений за широкой рекой, где сторожили каждую переправу. Будто страшился он чего, хотя навряд сие возможно. Мара с Перуном на расспросы о том отмалчивались, да и вообще, ровно затихли в ожидании чего-то пакостного. Не скрываясь, все слушали и слушали эту землю — понятно: искали то, за чем пришли. Но, похоже, удача не шибко-то спешила к ним навстречу. А воины сакха уже к концу девятого дня пути от Великих вод — ровно по истечении тыждня — засновали муравьями. И боги останавливали ватаги через одну, вытворяя с ними одно и то же. Поначалу сгоняли с коня вожака и пускали его разглядывать дорогу под ногами, будто он впервые ее увидал. Воины — кто дивился на этакую придурь, кому и дела не было — терпеливо ожидали окончания мытарства. Солнце-то жарило немилосердно, а они, мечтая о тенечке, парились в коже с аясовыми нашлепками да на разозленных конях. Волки, будто нарочно, крутились вокруг: глаз-то их неймет, а вот запах приводил гривастых в ужас. Оттого и плясали те на месте, норовя заехать невидимым кровожадным врагам копытом, куда попадет. Мара же с Перункой ловко сновали меж коней, касаясь руками всех подряд. И без слов понятно: коли боги так жадно сбирают силу, стало быть, готовятся к чему-то нешуточному, на что и прочим не грех насторожиться. Еще через день наткнулись на первое воинское поселение, окруженное высоким земляным валом, на верхушке коего были понатыканы колья, заплетенные колючим кустарником. Три без малого десятка воинов здесь обихаживали несколько заморенных юных девок. Детишек видно не было, отчего горцы поняли сразу: не свои бабы, полонянки, что за женок не почитают, сильничая всем скопом. Дико такое было до судорог в кулаках, и мужские сердца едва не выпрыгивали прочь в попытке унять ненависть.

…………