Предрассветные боги (СИ)

Старший шекэри грустно усмехнулся, мол, мальчишка и есть. Что с такого взять? Даже позавидовать нечему. Нет, поначалу-то он взревновал непонятного найденыша. И то сказать: у самого Мираса в роду с десяток поколений шекэри служили Ыбыру, и даже двое эркэ средь них были. А этот пастушонок, народившийся от рабыни, правда, из воинского рода, ну да что с того? Воины — они те же работяги, только при деле особом состоят. А по сути, так же тупы и грубы, как пастухи или копатели руды. Но, Тэлмэ тупым не был, и, попав в число избранных, вовсе не заносился. Мираса почитал от души, восхищался его познаниями о мире. Из шкурки выпрыгивал, приняв на себя множество забот, лишь бы старший умудренный шекэри учил его. И тот постепенно прикипел к пастушку. Тосковал Мирас о старшем брате, которого некогда свели с ума запертые духи. А тут нежданно сам попал в старшие братья. И теперь уже не понимал, на что мог бы решиться ради благополучия Тэлмэ. Все чаще страшился за него, все ревностней оберегал. Но, многое ли он мог? Вот тащит нынче мальчишку на гибельную гору, а чем все кончится? Понятно, на вершину он его не допустит — пусть снизу присматривается. Глядишь, и успеет сбежать, если с Мирасом что не так пойдет. Уэле бы не помешал — покосился он через плечо на Мэжи. Однако этот хитрец и сам постарается держаться подальше. Сунет им корзину и почтительно отступит от горы, мол, не подобает ему, недостоин. Осуждать ли его? Тоже человек, тоже хочет жить, как бы не приходилось пресмыкаться. Уж если Мирасу с его чистейшей кровью сакха судьба не обещает светлой сытой старости, так чего ожидать бывшему рабу? Пусть он нынче уэле в самом священном аиле бога, но чужой крови ему не забыли. Один раз оступиться и… Впрочем, может, смилуются и на рудники?.. Нет, тому, кто много знает, одна дорога: высосет солнцегривый Ыбыр из него душу, как бывало многажды. А мертвое тело с серой кожей и заледеневшими глазами бросят сторожевым псам, которым скармливают человечину. Натаскивают их на людей…

— Уважаемый, — тронул его локоть Тэлмэ.

Мирас вздрогнул, глянул на мальчишку мутными от раздумий глазами и резко выдохнул.

— Прости, уважаемый, — испугался Тэлмэ, опуская голову и вздергивая плечи.

Понуренный вид юного шекэри резанул по сердцу чище ножа. Мирас наплевал на свое особое положение и ухватил его за руку. Пальцы мальчишки вцепились в ладонь, будто его тянули из горного потока. Глаза, сверкнув исподлобья, умоляли о прощении. Мирас улыбнулся ему самыми кончиками губ — въедливый уэле не должен увидеть столь неподобающего поведения. И только тут он понял, что пощелкивание костяных крючков о корзинку почти стихло. Глянул через плечо — Мэжи отстал на несколько шагов и разглядывал что-то в сторонке. Очень старательно, не отрываясь, хотя и спотыкался через каждые пару шагов. В той стороне ничего не было, кроме двух длинных окраинных домов, в которых жили стражи стены. Старший шекэри священного аила — человек наиважнейший. Над ним один эркэ, а любой из нэйя — сколько бы воинов под его началом не ходило — спину перед Мирасом гнул. Да и сам нэкып Сэйын, командующий всеми воинами сакха, не забывал согнуть шею в приветствии. Старые предания сохранили историю о непочтительном нэкыпе, побрезговавшем оказать уважение шекэри священного аила. Заносчивый был мужик, гордостью мнил до самого Ыбыра дотянуться. Вот солнцегривый его за непочтение к приближенным своим слугам и наказал. Причем с такой жестокостью, словно карал не великого водителя воинов, а последнего раба. Хороший был урок воякам, мнящим себя солью земли. Сразу всех всему научил и надолго запомнился. Приятное воспоминание немножко взбодрило и расправило плечи.

— Что там? — холодно осведомился Мирас, так и не обернувшись на уэле.

— Весть прилетела, — услужливо доложил тот. — Сопляк из посвященных воинов этого года. На копье бунчук восточного нэйя, что водит три сотни воинов. Ишь ты, бегом побежал. И-и-и… нет, не к великому эркэ, — добросовестно провожал он вслух посланника. — К дому самого Сэйына припустил. Знать, новость воинская. Может, что о великом походе покровителя мира принес? Давно оттуда вестей не было, — бухтел Мэжи, поторапливаясь за продолжившим путь Мирасом. — Солнцегривый-то и прежде, бывало, надолго уходил. И на год бывало, и на два. А сказывали, будто когда-то давно он добрый десяток лет пропадал в дальних странах. Много добра тогда притащили воины. И рабов целый народ нагнали. Только вести же какие-нибудь да слал? А нынче уже три полных года от него ни слуха, ни духа. И караванов с добычей тоже нет. И рабов не ведут. Может, их сразу на восточные рудники гонят? Говорят, на востоке горный народ крепок, как дэвэ подземного мира. У аясова деда-то, небось, и слуги ему под стать. Станет аясов Абыэхэ дохляков при себе держать, как же! — словно бы даже спорил сам с собой этот сурок с пустым котелком вместо головы. — И коли правда, что восточные горцы все сплошь великаны с каменными руками, но им и впрямь туда. Нет-нет, упаси Ыбыр! Не надо их нам тут! Пусть уж прямо сразу в рудники…