Предрассветные боги (СИ)

Мирасу как-то и не хотелось прерывать сей поток глупостей, что со страху лезли и лезли из уэле — ему впору и самому бы затараторить, заговаривая собственный страх. Да нельзя — старший шекэри несет на себе отблеск могущества солнцегривого. А Ыбыр еще поболе дураков не жалует трусов. Воины сакха очень сильно любят поговорить о своей отваге. И попеть, наглотавшись пьяной айры, о своих выдуманных подвигах. Это у них тоже от страха, что Ыбыр заподозрит в них трусость. Растягивая беспредельно эту печальную мысль, Мирас сам не заметил, как добрел до горы духов. И даже не остановившись, потащился наверх по узкой утоптанной тропе. С нее давным-давно убрали даже малейшие камешки, дабы не споткнуться ненароком, сбегая прочь от опасности. Тэлмэ шуршал подметками прямо за спиной, а ниже пыхтел Мэжи, брюхо которого уже отвыкло от таких трудов. Почерневшая от времени перекладина на резных столбах выпрыгнула навстречу, будто из-под земли. Мирас взобрался на самую вершину по вырубленным в скале высоким ступеням. Тэлмэ отстал лишь на миг, чтобы перехватить из рук сникшего Мэжи корзину — уэле никак не мог заставить себя ступить на проклятую лестницу. Кого больше боится этот недоносок: Ыбыра или плененных им духов? Неужто, последних? Тоже еще нелепость: к чему бояться пленников? Трепетать нужно перед их пленителем.

— Тебе помочь, уважаемый? — шепотом спросил отважный мальчишка, указав рукой на перекинутые через перекладину арканы.

— Нет, — твердым голосом отказался Мирас, забирая у него корзину. — Ступай. Жди под лестницей. Да, укройся за камнями! — выкрикнул в спину понуро бредущего шекэри. — Не высовывайся, покуда не закончу!

И все. И остался он один на один с судьбой, что ощерилась на него аясовыми зубами старого Абыэхэ. Там, под землей кровожадный старик, поди, замер, ожидая, как споткнется нынче очередной старший шекэри. Как захватят его душу злобные духи и зашвырнут прямиком к нему на вечные муки. Аркан никак не слушался, хоть вой! Ну, как специально цеплялся разлохмаченными тут и там боками за отшлифованную его предшественниками перекладину. Корзина уплывала вниз медленней закатного солнца. И бесконечно долго не желала ударяться в аясову крышку громадного подземного сундука. Мирас глубоко вдохнул, выдохнул, перехватил левой рукой аркан. Правой ухватился за второй — этой рукой ловчее отворять и тотчас затворять дверцу в трижды проклятом сундуке. Еще внизу он дал себе зарок долго не готовиться — к смерти, сколько не готовься, все не впрок. Все одно она тебя обманет, а не ты — возомнивший о себе невесть что червяк. Он глубоко вдохнул, выдохнул, резко потащил на себя левый аркан и почти сразу правый. И ошибся-то на какое-то мгновенье, а там внизу дверца сундука ударила в нерасторопно подпрыгнувшую корзину. Всего-то на миг и замешкался, но ни проклясть себя, ни погоревать, ни пожалеть себя Мирас не успел. Мир вокруг пропал, и он пропал вместе с ним.

— Что-то он долго, — тревожился Тэлмэ, шепотком считая мгновенья. — Я уже два десятка раз по десять насчитал. Пойдем, глянем, уважаемый, — тихонько захныкал он, пытаясь поймать рукав уэле. — А ну, как Мирасу нужна помощь, а мы ту-ут! — уже в голос завопил мерзкий щенок, которого…

Мэжи вовремя опомнился и с трудом отодрал от шеи вытаращившегося на него пацана занемевшие пальцы. Он осмелился!.. На него осмелился!.. Осмелился поднять руку на шекэри — грозно рычал взгляд оборзевшего от подаренной власти ничтожного щенка. Черные глазенки под соломенной челкой полыхнули такой ненавистью! Острый подбородок вздернулся, выставляя напоказ тонкую шейку с краснеющими на глазах следами пальцев уэле. Мальчишка круто развернулся и бросился вверх, ловко закидывая ноги на высокие ступени и помогая себе руками. Мэжи выругался, но догонять не поспешил. Ничего, наказание за дерзость он примет — ему не привыкать. Да только после плетей не умирают. А вот там, наверху!..

— Мира-а-ас! — негромко взывал отважный назло всему миру шекэри, подползая на карачках к застывшему у перекладины другу и учителю.

Тот стоял к нему спиной. Вытянулся третьим столбом рядом с двумя древними и жутко страшными. Запрокинул голову в небо — и чего там потерял? Хотя, оно и к лучшему, что небом любуется. Лишенному разуму туда пялиться незачем — не нужна красота тем, у кого духи отняли рассудок. Такие обращаются дикими зверями, отбивающими от охотников с самой отчаянной злобой. Зверями в человечьем обличье, что еще страшней.

— Мира-а-ас, — заскулил Тэлмэ, напуганный больше собственными страхами, чем повадками разглядывающего небо старшего шекэри.

Тот медленно опустил голову и так же медленно повернулся на голос. Его глаза были пустыми-пустыми, а под ними улыбка до ушей. Он непривычно безмятежно оглядел своего любимого подопечного и спросил:

— Чего блажишь, суслик? Я где велел дожидаться?

Человек, задающий такие здравые вопросы, безумным быть не может. Даже с таким глупым лицом. Тэлмэ бросился к другу, прижался, обхватил его руками за пояс и совершенно счастливый разрыдался от души.