Предрассветные боги (СИ)

Мара забрала силу последнего из поверженных воинов, на коих они наскочили на седьмой день пути. Затем, поразмыслив, дала остальным полюбоваться обликом поначалу прекрасной богини смерти. Невидимая для людей, она неспешно шагала к застывшим на конях уже почти своим степнякам. Остальные воины — вперемежку и верные Дэрмэ, и те, что порешили с ним покончить — сдвинулись подале от валяющихся тел. Тех было не менее трех десятков вместе с нэйя Шэрипом, что не пожелал признавать в Дэрмэ нового нэкыпа. Он вел к священному аилу две сотни собранных по разным местам воинов, потому, как собрал воедино множество слухов о творящихся на земле сакха безобразиях. Нэйя, давно ненавидящий прежнего нэкыпа, вознамерился убить того, дабы заступить на его место. Будь он не столь жесток, как выведала из его башки Мара, этот зрелый муж и признанный воитель показался бы ей более уместным в роли правителя. Но, она не жаждала увидать его через пару-тройку лет на берегу Великой реки. А оно бы вполне могло случиться, ибо Шэрип ходил в набеги не за добычей. Верней, не столь за добычей, сколько утолить свой голод владычества над людишками. Насилие, убийства — вот те крылья, что поднимали его душу к небесам в собственных глазах, коим заповедано было узреть правду о себе. И Мара велела Дэрмэ прямо и жестко выдвинуть кровожадному нэйя условие подчиниться ему, как нэкыпу. Шэрип высмеял сосунка, возомнившего себя мужчиной, и повел на его полсотни свои две. Однако, из тех двух сотен, на своих братьев решились напасть лишь три десятка родичей самого нэйя. Они и отдали Маре всю свою силу до капельки — один Шэрип еще жил, ожидая схватки с Дэрмэ, на чем нэкып настаивал всей душой.

Мара сменила облик громадной прекрасной девы на уже проверенный жуткий старушечий. Дошла до своих четырех разномастных девок, сняла надоевший морок и на глазах замерших коленопреклоненными сакха показалась из воздуха рядом со своим Гауртом. Воины, досель потрясенно пялившиеся в небо с мороком, завидя ее в облике смертной, выдохнули, завозились на коленках, зашептались. Залезая в седло, Мара довольно благодарила удачу, что подвернулась вместе с Шэрипом. Будь на его месте кто-то, не столь спесивый и властолюбивый, ей не удалось бы набрать столько силы. У того, кто признал бы Дэрмэ сразу, она не стала бы губить воинов, а так все сошло, как нельзя лучше. Не горя желанием любоваться схваткой нэкыпа с непокорным нэйя, она вытянула у этого заносчивого упыря немного силы и тронула Гаурта в путь.

За спиной часть воинов размахавшегося мечом Дэрмэ бросилась к коням, дабы следовать за богиней. Волчицы тянули шеи и принюхивались к чему-то далекому.

— Впереди большая вода, — подсказала Баира, разглядывая кромку земли, сливающуюся с небом.

— До захода солнца поспеем? — спросила Мара, страстно мечтавшая искупнуться.

— Коли прибавим ходу.

— Гаурта жаль, — отреклась Мара от ненужной спешки. — Не станем гнать понапрасну коней. А ты, гляжу, в себя пришла.

— Я ее почуяла, — призналась Баира, покосившись на богиню полными огненной лихорадки глазами. — Богиня во мне дала знать о себе.

— Ну, не страшно теперь?

— Нет. Великая. Теперь не страшно. Она добрая. Она станет меня защищать. Я сходила с коня, как ты и велела. Касалась павших сакха. Богине это понравилось. А я стала слышать неслышимое. Великая, я буду осторожна. Стану беречь живот.

— Добро, — ответила Мара, задумчиво разглядывая облака над кромкой земли.

Она не слишком беспокоилась о разумнике ученом, что освоился в Баире — ее тревожили собственные поселенцы. Один все никак не мог толком ощутить себя в новом мире, коему не верил. А второй молчал, будто мертвый — никак не желал воскресать к новой жизни. Мара всей душой не желала терять ни одного из них, пусть и готова была к тому с первой встречи в подгорном сундуке. Ей предстояло немало потрудиться над их душами, совершенствуя свою, коей прежде они были бы безразличны.

Глава 7

Глава 7

Раскол

— Мара, ты как? — вылезла из-под дверного полога башка юной колдуньи из Рода Лебедя.

Прилетевшая в нее плошка мягко ткнулась в заколыхавшийся полог — голова ловкой девчонки пропала за тяжелыми шкурами. Затем Лунёк сунулась в дом уже целиком. Шагнула к очагу, присела — от нее пахло свежим морозцем, конским потом и крепким травяным духом. Мара нехотя открыла глаза, недовольно зыркнув на гостью — вынашивание человечьего дитя было для нее жуткой докукой. Богиня уж не чаяла, как от нее избавиться, но не смела торопить исход своей волей — дитя должно было обрести силы, потребные для жизни, как устроено в этом мире. Мара заворочалась под меховым покровом, куда завернулась, будто гусеница, и девчонка подбросил на угли пару колотых дровишек. Отерла руку и уложила ее на свалявшийся черный пук волос своей обожаемой богини. Кивнула на раздавшийся вширь живот:

— Мучает?

— Попробовала б она только! — прорычала сквозь зубы Мара безо всякого, впрочем, зла, а лишь с досадой. — Я ей разом все понятия на место верну.

— Ты прежде не сказывала, что это девка… Ну, будто она у нас богиня. Может, поведаешь, кто к нам явится?