Предшественники Шекспира

Изъ сказаннаго ясно, что вторженіе народно-бытоваго элемента въ англійскія мистеріи должно было сказаться нкоторыми измненіями въ ихъ художественной композиціи. Во первыхъ — вмст съ нимъ проникло въ духовную драму начало индивидуальнаго творчества. Прежде въ мистеріяхъ не было видно личности автора; въ нихъ, какъ въ эпос, авторская личность исчезала за своимъ сюжетомъ; теперь она назойливо бросается въ глаза зрителю съ своими рзко опредленными симпатіями и антипатіями, правда относящимися пока къ личностямъ вводнымъ, второстепеннымъ, но какъ бы дающими предчувствовать что уже недалеко то время, когда она подчинитъ своему драматическому суду вс личности и вс положенія. Во вторыхъ — знакомству съ народно-бытовымъ элементомъ англійская мистерія обязана расширеніемъ своего содержанія, своей популярности и улучшеніемъ своихъ художественныхъ пріемовъ. Введеніе въ мистеріи эпизодовъ изъ частной жизни, гд дйствіе вращается въ сфер человческой свободы, повело къ наблюденію надъ дйствительностью, къ изученію характеровъ во всей ихъ индивидуальности. Лучшіе характеры англійскихъ мистерій суть плоды наблюденія надъ народнымъ бытомъ и жизнью (Каинъ, Ной и его жена, Макъ и др.). Наконецъ, въ третьихъ — неизмнный спутникъ народно-бытоваго начала комическій элементъ нигд не завоевалъ себ такого преобладающаго положенія, какъ въ англійскихъ мистеріяхъ. За исключеніемъ первыхъ тридцати пьесъ ковентрійскаго цикла, носящихъ на себ несомннные слды стариннаго церковнаго стиля, въ рдкой мистеріи не попадаются комическіе эпизоды, очевидно расчитанные на громко заявляемыя потребности публики. Въ Германіи и Франціи наклонность публики къ забавному съ избыткомъ удовлетворялась буффонадами чертей (Teufelsspiel, Diablerie), постоянно находившимися на глазахъ у зрителей; въ Англіи, вслдствіе особаго устройства сцены, дьяволъ являлся въ рдкихъ случаяхъ, только для искушенія или наказанія гршника; оттого рчи его производили скоре ужасающее, нежели забавное впечатлніе; за то сумма требуемаго публикой комизма была раздлена между многими лицами. Вмсто буффонадъ дьяволовъ, вошедшихъ въ обычай въ Германіи и Франціи, мы встрчаемъ въ англійскихъ мистеріяхъ цльные комическіе характеры и самостоятельныя комическія сцены изъ народнаго быта. Отсюда ведетъ свое начало то пресловутое смшеніе высоко-патетическаго, съ грубо-комическимъ, въ которомъ романтическая критика видла какую-то особую, оригинальную черту шекспировскаго творчества. Такимъ образомъ не подлежитъ сомннію, что англійская мистерія обязана народно-бытовому элементу многими оригинальными чертами, и если бы она неуклонно держалась того реальнаго направленія, слды котораго отмчены нами въ вэкфильдскомъ цикл, то со временемъ посредствомъ обогащенія своего содержанія новыми наблюденіями надъ развивающейся жизнью, новыми типами и сценами, она могла бы положить основы свтскому театру въ Англіи. Но этого не случилось, потому что по природ своей мистерія была мало способна идти объ руку съ жизнью; народно-бытовое начало ее въ большей части случаевъ играло въ мистеріяхъ второстепенную роль; оно было контрабандой, неизбжной уступкой требованіямъ публики, а не составляло существеннаго элемента ихъ содержанія. Общій планъ циклической мистеріи мало измнился оттого, что составители ихъ вставили туда эпизодическія сцены изъ народнаго быта. При всемъ своемъ, безспорно благотворномъ, вліяніи на духовную драму въ Англіи, народно-бытовое начало было безсильно измнить основныя черты ея характера. Мистерія выдержала напоръ народныхъ началъ и уцлла, потому что удовлетворяла міросозерцанію средневковаго человка, отвчала уровню его образованности и эстетическихъ требованій. Ея святые герои, лишенные иниціативы и самоопредленія, были какъ разъ подъ стать людямъ, полагавшимъ высшую мудрость въ подчиненіи своего разума авторитету церкви и считавшимъ добродтелью принесеніе своей самостоятельности въ жертву иде рыцарскаго обта, вассальнаго долга и т. п. Человкъ, противопоставляющій силу своего внутренняго убжденія авторитету церкви или гнету общепризнанныхъ соціальныхъ отношеній и погибающій въ неравной борьб,- возбудилъ бы въ то время мало участія къ себ; большинство сочло бы его еретикомъ или безумцемъ. Апоеозъ человческой личности въ борьб ея съ жизнью, уразумніе трагическаго смысла этой борьбы, есть удлъ новаго времени. Конечно и въ средніе вка бывали случаи столкновенія между страстью и долгомъ, личнымъ чувствомъ и требованіями общественной морали, но при ничтожномъ значеніи, которое придавалось тогда человческой личности, едва ли кто счелъ бы ея героизмъ достойнымъ драматическаго воспроизведенія. Слдовательно замна религіозныхъ сюжетовъ мистеріи свтскими и ея божественныхъ героевъ — героями, принадлежащими къ пород простыхъ смертныхъ, была немыслима въ средніе вка. Народная жизнь не могла дать мистеріямъ того, чего еще не выработала сама; въ силу этого и кругъ вліянія народно-бытоваго начала на англійскую духовную драму не могъ быть очень обширенъ. Оно вліяло на мистерію преимущественно съ той стороны, которою сами мистеріи наимене дорожили, такъ какъ она не имла ничего общаго съ ихъ идейнымъ содержаніемъ. Тмъ не мене это вліяніе оставило свой слдъ въ исторіи англійской драмы; народно-бытовые эпизоды вэкфильдскихъ мистерій, представляя собой художественно-исполненныя картинки изъ народнаго быта, свидтельствующія о быстромъ развитіи драматическаго искусства въ Англіи изъ народныхъ началъ, служатъ въ тоже время связующимъ звеномъ между обрядовой драмой и интерлюдіями Гейвуда и своимъ реальнымъ направленіемъ какъ бы предсказываютъ тотъ путь, по которому впослдствіи пошла англійская драма.