Предшественники Шекспира

Изучая англійскую драму въ ея самой, невольно приходишь къ заключенію, что отличительная характеристическая черта англійскихъ мистерій есть ихъ глубокая связь съ жизнью народа. Эта связь видна не только въ язык, носящемъ на себ слды различныхъ мстныхъ говоровъ, но и въ народномъ колорит изображенія, доходящемъ до того, что вилеемскіе пастухи (въ честерскомъ цикл мистерій) наивно сознаются публик, что они родомъ изъ Ланкашира, а одинъ изъ воиновъ Ирода называетъ своего повелителя королемъ Шотландскимъ. Въ виду еще не улегшихся споровъ о происхожденіи, состав и оригинальности англійскихъ мистерій и объ отношеніи ихъ къ французскимъ ⁴⁸), Эбертъ оказалъ существенную услугу наук, подробно изложивъ содержаніе древнйшаго — по крайней мр по языку — цикла англійскихъ мистерій и отмтивъ въ немъ безспорно національныя черты ⁴⁹). Уже со второй мистеріи мы начинаемъ чувствовать подъ ногами англійскую почву. Передъ нами стоитъ Каинъ, нисколько не похожій на библейское олицетвореніе зависти и злобы, а воплотившійся въ скареднаго, бранчиваго іоркширскаго поселянина, раздосадованнаго неурожаями, скотскими падежами и другими невзгодами. Еще сильне народный элементъ выступаетъ въ мистеріи о Вилеемскихъ Пастухахъ (Paginae pastorum), которая во всхъ трехъ собраніяхъ представляетъ собою живо снятую съ натуры картину сельскаго быта Англіи въ ту отдаленную эпоху, когда еще не изгладился антагонизмъ между саксонскимъ населеніемъ и побдившей его нормандской аристократіей. Въ разобранныхъ Эбертомъ Вэкфильдскихъ мистеріяхъ этому предмету посвящены цлыхъ дв пьесы. Первая изъ нихъ открывается бесдой двухъ пастуховъ, сообщающихъ другъ другу о своихъ несчастіяхъ. Одинъ жалуется, что у него почти все стадо пропало: частью выдохло, частью раскрадено. Какой-то грустной жалобой звучитъ рчь другаго, утверждающаго, что несчастья народа происходятъ не столько отъ воровъ и разбойниковъ, сколько отъ притсненій сильныхъ и знатныхъ. Приходитъ еще третій пастухъ, и вс трое садятся за ужинъ, который — замтимъ мимоходомъ — способенъ подорвать довріе къ предыдущимъ жалобамъ на судьбу. Видно, что ни падежи, ни тяжелые налоги не разрушили въ конецъ благосостоянія пастуховъ; по крайней мр отъ ихъ ужина и теперь не отказался бы даже зажиточный англійскій поселянинъ: тутъ есть и свинина, и пуддингъ съ печенкой, и жареный бычачій хвостъ и наконецъ, неизмнная спутница всякаго англійскаго ужина, добрая кружка элю обходитъ поочередно собесдниковъ. Веселый пиръ кончается народной псней, къ сожалнію не сохранившейся въ рукописи. Пастухи ложатся спать; ночью ихъ будитъ пніе ангела, возвщающаго о рожденіи Спасителя. Руководимые звздой, они идутъ въ Вилеемъ, поютъ Славу Христу и дарятъ ему различныя игрушки. Вторая мистерія представляетъ уже не сцену только изъ народнаго быта, а маленькую комедію съ завязкой и развязкой, съ правильнымъ ходомъ дйствія, мотивируемымъ характерами дйствующихъ лицъ. Она начинается также, подобно предыдущей, жалобой пастуховъ на судьбу, причемъ снова выступаютъ на первомъ план притсненія поселянъ знатными, выжимавшими изъ нихъ послдній грошъ ⁵⁰). Видно, что пьеса писана лицомъ, горячо принимавшимъ къ сердцу интересы простаго народа. Къ разговаривающимъ между собой пастухамъ подходитъ нкто Макъ, — личность весьма подозрительнаго свойства и слывущая въ околодк овцекрадомъ. Закутанный въ плащъ, съ маской на лиц, онъ выдаетъ себя за одного изъ тлохранителей короля, но пастухи смекнули въ чемъ дло и сорвали съ него маску. Видя, что его узнали, Макъ быстро мняетъ тонъ и начинаетъ жаловаться на плохія обстоятельства, говоритъ, что жена ежегодно даритъ ему по одному, а иногда и по двое ребятъ и т. п. Ему удается возбудить къ себ участіе въ этихъ простыхъ и добрыхъ людяхъ; пастухи приглашаютъ голоднаго Мака отужинать и отдохнуть съ ними. Посл ужина — уже не столь роскошнаго какъ въ предыдущей мистеріи — пастухи ложатся спать, но зная, что за человкъ ихъ гость, двое изъ нихъ для большей безопасности ложатся по обимъ сторонамъ его. Едва успли захрапть пастухи, какъ Макъ встаетъ, выбираетъ изъ стада самаго жирнаго ягненка и преспокойно гонитъ къ себ домой. Затмъ сцена дйствія переносится въ жилище Мака. Не смотря на позднее время, жена Мака сидитъ за своей прялкой. Входящій супругъ отдаетъ ей добычу и приказываетъ какъ можно скоре схоронить концы въ воду. Самъ же онъ возвращается къ пастухамъ и ложится на свое прежнее мсто. Черезъ нсколько времени просыпаются пастухи и начинаютъ будить Мака, но тотъ притворяется крпко спящимъ. Насилу могли его растолкать. Проснувшійся Макъ разсказываетъ, будто ему приснилось, что его жена снова угрожаетъ ему прибавленіемъ семейства. Прежде чмъ пастухи успли замтить пропажу, Макъ возвращается домой и вмст съ женой придумываютъ слдующую штуку: кладутъ ягненка въ колыбель и завертываютъ его въ нсколько одялъ; жена Мака ложится въ постель, а самъ Макъ раскачиваетъ люльку и поетъ колыбельную псню. Между тмъ пастухи замтили пропажу и догадываясь, кто виновникъ ея, направляются цлой гурьбой къ жилищу овцекрада. Подходя къ хижин, они слышатъ странные звуки: стоны жены сливаются съ бляніемъ ягненка и колыбельной псней Мака. Нсколько времени они стоятъ въ недоумніи — наконецъ ршаются постучаться. "Ради бога тише — говоритъ имъ Макъ — вдь сонъ-то сбылся: моя жена родила, и теперь очень плоха". Пастухи входятъ въ избушку; стоны жены усиливаются; она умоляетъ ихъ не безпокоить ребенка. Смущенные пастухи, замтивъ свою ошибку, хотятъ уже уйти съ пустыми руками, но имъ пришло въ голову взглянуть на новорожденнаго и подарить его чмъ нибудь по обычаю. Не смотря на сильные протесты со стороны Мака и просьбы его жены, одинъ изъ нихъ подходитъ къ колыбели, приподнимаетъ одяло — и видитъ голову своего ягненка. Тутъ уже никакія отговорки не помогли Маку; онъ былъ жестоко избитъ озлобленными его коварствомъ пастухами, которые сами такъ устали отъ экзекуціи, что прилегли отдохнуть. Въ это время раздается ангельская пснь: Слава въ Вышнихъ Богу! пастухи просыпаются, идутъ въ Вилеемъ и ихъ славословіемъ въ честь родившагося Спасителя оканчивается пьеса.