Предшественники Шекспира

Хотя Лилли, по своему обыкновенію, не останавливается на характеристик драматическихъ коллизій и только намекаетъ о нихъ, однако изъ немногихъ словъ, произнесенныхъ Александромъ, мы имемъ полное право заключить, что великодушное ршеніе, принятое относительно Кампаспы, стоило ему не малой внутренней борьбы. Услышавъ изъ устъ самой Кампаспы, что она любитъ другаго, онъ съ грустью сказалъ Гефестіону: "Теперь я вижу, что Александръ можетъ покорять народы, но не сердца, что любовь, подобно рос, одинаково покрываетъ собой какъ низкую траву, такъ и высокій кедръ". Потерявъ Кампаспу, онъ не желаетъ боле оставаться въ Аинахъ, даетъ приказаніе готовиться къ персидскому походу и звуками трубъ и барабановъ хочетъ заглушить голосъ неудовлетвореннаго чувства. Онъ уходитъ съ разбитымъ сердцемъ, но гордый сознаніемъ побди надъ собою, сознаніемъ, доставляющимъ ему высокое нравственное удовлетвореніе.

Александръ. Пажъ, скажи Клиту, Парменіону и прочимъ полководцамъ, чтобы они были готовы. Пусть звучатъ трубы и гремятъ барабаны. Я сейчасъ иду на Персію. Ну, что скажешь теперь, Гефестіонъ, способенъ-ли Александръ устоять противъ любви, если онъ этого захочетъ?

Гефестіонъ. По моему покореніе ивъ не приноситъ теб столько чести, сколько подавленіе этой страсти ¹⁷⁵).

Александръ. Стыдно было бы Александру желать покорить весь міръ, еслибъ онъ не умлъ прежде покорить самого себя. Да, мой добрый Гефестіонъ, когда мы завоюемъ весь міръ и раздлимъ между собою покоренныя страны, тогда ты мн долженъ отыскать другой такой же міръ, или клянусь честью — я принужденъ буду снова влюбиться.

Подобно всмъ современнымъ драматургамъ, не особенно заботившимся о строгомъ единств дйствія и внутренней связи между его частями, Лилли приплелъ къ основному мотиву своей пьесы нсколько комическихъ интермедій, связанныхъ чисто вншнимъ образомъ съ главнымъ дйствіемъ. Дйствующія лица этихъ интермедій могутъ быть раздлены на дв группы. Къ первой относятся философы самыхъ разнообразныхъ философскихъ оттнковъ, приглашенные Александромъ ко двору; тутъ есть и эмпирикъ Аристотель, и идеалистъ Платонъ и циникъ Діогенъ. Ко второй групп — слуги и ученики, люди веселаго нрава, природные шути и остряки, которые хлопочутъ только о томъ, чтобъ хорошенько пость, попить, повеселиться и своимъ утилитарнымъ направленіемъ составляютъ рзкую противоположность съ людьми мысли и созерцанія, тупо и равнодушно относящимися къ дйствительной жизни и ея удобствамъ. Въ изображеніи этихъ разнообразныхъ и по большей части оригинальныхъ личностей, Лилли обнаружилъ присущую ему силу характеристики и умнья вести комическіе діалоги. Вотъ напр. разсказъ Мелиппа о Хризипп и Діоген.

Мелиппъ. "Я никогда не находился въ такомъ затрудненіи, какъ сегодня, когда, по приказанію Александра, мн пришлось приглашать философовъ во дворецъ. Прежде всего я пришелъ къ Хризиппу, высокому, сухому старику и передалъ ему приглашеніе Александра. Онъ неподвижно установилъ на меня свои глаза, пристально и долго смотрлъ мн въ лицо, потомъ взялъ книгу и, не удостоивъ меня отвтомъ, принялся прилежно ее читать. Мелисса, его служанка, сказала мн, что онъ постоянно такой, что ей зачастую приходится насильно пихать ему въ ротъ кусокъ мяса, потому что онъ скоре умретъ съ голоду, чмъ оторвется отъ книги. Отъ него я зашелъ къ Платону, Аристотелю и нкоторымъ другимъ и вс общали прійти, исключая одного угрюмаго старика, который сидлъ въ бочк, обращенной къ солнцу и читалъ что-то по гречески стоявшему возл него мальчику. — Когда я ему передалъ, что Александръ желаетъ его видть, онъ отвчалъ рзко: если Александръ желаетъ меня видть, то самъ можетъ прійти ко мн, если онъ хочетъ учиться у меня, то опять таки пусть самъ придетъ ко мн. Какъ, сказалъ я, да, вдь, онъ царь. А я философъ. — Да, вдь, онъ — Александръ. — А я Діогенъ. — Впрочемъ на прощанье я таки не вытерплъ, и сказалъ, что онъ раскается, что не пошелъ къ Александру. — Нтъ, отвчалъ онъ, улыбаясь, скоре Александръ раскается, что не пришелъ къ Діогену. Добродтель не дается сама въ руки; за ней нужно походить, и повернувшись ко мн спиной, онъ хрюкнулъ, какъ свинья, и скрылся въ своей бочк".

Прочіе философы были недовольны поведеніемъ Діогена и ршились усовстить его. — Діогенъ, сказалъ ему Платонъ, не явившись вмст съ нами къ Александру, ты забылъ свой долгъ.

Діогенъ. А я думаю, что ты забылъ свое призваніе, согласившись идти къ царю.

Платонъ. Ты также гордишься своей невжливостью, какъ другіе своей добродтелью.

Діогенъ. А ты, будучи философомъ, столько же тщеславишься тмъ, что походишь на придворнаго, сколько настоящій придворный стыдится походить на философа.

Аристотель. Отложи въ сторону свой ригоризмъ, Діогенъ; вдь всмъ извстно, что ты прежде занимался поддлкой фальшивой монеты.

Діогенъ. А ты хотя и не длалъ фальшивыхъ денегъ, за то поддлывалъ свой собственный характеръ.