Предвестники Мельтиара

Я вскинула руку, приветствуя всех. Я могла бы отдать половину своей силы, так много ее было сегодня — магия переполняла душу и крылья. Этой силы хватит на двоих. Я буду сражаться за двоих.

До нашей машины оставалось всего несколько шагов. Почти вровень с ней стояла другая — она пела, дрожала от предвкушения битвы, ее нападающие ждали у открытого борта. С оружием, в доспехах они были почти неразличимы, казались отражениями друг друга.

Они поведут в бой второй фланг. Если бы Мельтиар родился на несколько лет раньше, они, а не мы, стали бы его самыми яркими звездами. Теперь же они — вторая четверка и следуют за нами.

Но их четверо, нас теперь трое.

Их лидер, Киэнар, обернулся, шагнул ко мне.

— Будь сильной, Арца, — сказал он и сжал мою руку. — Будь лучше всех. Удачи.

Его чувства накрыли меня раскаленным потоком, и я поняла, что он хочет сказать. Встретить этот день без напарника — что может быть хуже? Но нет ничего прекраснее этого дня, приближающейся битвы — и я одинокой молнией пройду сквозь бурю, я стану лучше всех.

Я кивнула. Киэнар хлопнул меня по плечу и отошел.

Наша машина вздрогнула и запела чуть громче, когда я запрыгнула внутрь. Амира улыбнулась мне, Рэгиль поймал мой взгляд. Приборная панель мерцала под их руками, строка цифр бежала по бортам.

Ворота открылись.

Сперва появилась лишь крохотная вспышка света, словно звезда, — но створки расходились, и небо раскрывалось перед нами, утреннее и прозрачное. Я не смогла дождаться, пока ворота распахнуться полностью, и сказала:

— Летим.

Рэгиль коснулся боковой панели. Борта бесшумно закрылись, двигатель запел громче. Машина рванулась, на миг вдавила меня в спинку сиденья, и снова сделала невесомой и легкой. Амира засмеялась, приборы засияли от ее прикосновений, и машина стала прозрачной.

Небо мчалось на нас, небо было повсюду.

Я оглянулась.

Они летели следом — сотни машин, мерцающие, едва видимые даже сквозь стекло шлема. Враги не заметят нас, мы промчимся над миром как тени.

Горы остались позади, теперь внизу простиралась равнина, безжизненная и тусклая. Скоро она изменится, навсегда — как только мы одержим победу.

— Будем на месте через два часа, — сказал Рэгиль.

Я кивнула, положила оружие рядом с собой, приготовилась ждать.

Мы с Лаэнаром были как две руки, сжимающие меч. Теперь я сама стану мечом, я буду сражаться за нас обоих.

31

Я проснулся рано утром, от звона ключей и скрипа входной двери. Еще не открыл глаза, но сквозь пелену видений понял — это Нима, ее прозрачное волшебство впорхнуло в дом и звучит громче, легкая поступь все ближе, голос уже совсем рядом.

— Эли! — позвала она. — Учитель просил привести тебя!

Сны, наполненные песней флейты, тоской и сияющим ветром, не желали отпускать меня, но я отбросил их, вынырнул в явь.

Почему Зертилен зовет меня? Слышит ли он то, что я слышу?

Я думал об этом, пока умывался. Вода не успела нагреться, была ледяной, обжигала кожу и проясняла мысли.

Когда я вышел на кухню, Лаэнар уже был там, сидел рядом с Нимой. Она протянула мне дымящуюся кружку, и я опустился на скамью у окна. Чай был горячим и терпким.

— Что-то случилось? — спросил я у Нимы.

— Не знаю. — Она покачала головой. — Мне кажется, он всю ночь был у ручья… Я спрашивала, но он только сказал привести тебя, ничего не объяснил.

Лаэнар стиснул ее руку, словно хотел подбодрить, и с тревогой посмотрел на меня.

Сигареты лежали на столе, возле переполненной пепельницы, и я закурил, взглянул на Лаэнара сквозь клубы желтого дыма.

Мой пленник, не знающий о том, кем был раньше. Бывший враг, с которым призрачная флейта говорит моим голосом.

Но он был неотличим от жителей Атанга — обычный темноволосый мальчик в светлой городской одежде, разве что слишком бледный и непривычно выговаривающий слова. Но никто не обращает внимания на это, в столице много людей со всех концов мира. Даже если Лаэнар будет целый день один бродить по улицам, вряд ли кто-то заподозрит его.

Но его нельзя оставлять одного. Я должен следить за ним.

— Пойдешь с нами в Рощу, — сказал я. — Познакомлю тебя с учителем.

Никто не встретился нам на тропе, ведущей от ворот к ручью. Хвоя скрипела под ногами, и с каждым шагом все ощутимей становилось эхо песен — оно искрами вспыхивало на коже, серебрилось в каждом вдохе. Отзвук песен, звучавших на рассвете.

Но на берегу ручья уже не было никого, кроме Зертилена, — и даже он не сидел на своем привычном месте, а стоял у края тропы, ждал нас.

Он идет на совет волшебников — я понял это сразу.

На Зертилене была рубашка, вытканная красным и черным узором, сколотая древним амулетом, — он одевался так только в дни, когда старшие волшебники собирались возле родника в сердце Рощи.

— Эли, — сказал учитель, и я почувствовал его радость, глубокую и протяжную, как вздох облегчения. Он беспокоился, боялся, что я не приду.

Я не успел спросить ни о чем, — Зертилен взглянул на Лаэнара и спросил:

— Значит, ты и есть тот мальчик, которого привез Эли?

— Да, — ответил Лаэнар. — Он спас мне жизнь.

— И ты будешь следовать за ним? — Взгляд учителя был сейчас неуловимым и прозрачным, я не мог понять его мыслей.