Предвестники Мельтиара

— Я верну ему память, — продолжал он. — Каждое мгновение. Верну тем же оружием, которым ее отняли. Но ему будет больно.

— Мне больно, — сказала я, — от того, что он с врагами.

— Я знаю, — проговорил Мельтиар. — Мне тоже больно, Арца.

Он был так близко, его руки скользили в моих волосах, дыхание касалось кожи. И все чувства проникали еще глубже, — в душу, в кровь, в каждое биение сердца. Я не могла говорить, но мысли вспыхивали сами, — молнии и выстрелы в пылающем небе.

Тебе не должно быть больно, никогда. Я сделаю все, чтобы…

— О, молчи, — прошептал Мельтиар, и я обняла его, закрыла глаза.

Легенда о потерянном доме

Есть пять миров, иначе называемых частями суши, и мир, что лежит к юго-западу от сердца льда, стал нашим новым домом. И путь до других миров долог, плыть много дней и недель. Но меж миров разбросаны острова, где путник может отдохнуть и переждать бурю. Ближайший к нам приют — Королевский остров.

Добравшись до мира, который мы теперь называем своим, наши предки стерли с карт координаты покинутой родины и позабыли дорогу к ней. И у них были на то причины.

Родиной предков был прекрасный мир. Плодородный, с широкими реками, с садами, где трижды в год собирали урожай. Белые мощеные дороги соединяли города, каждый из которых был больше Атанга. Но не все в этом мире были счастливы.

В замках с высокими шпилями и яркими знаменами, жили люди, облеченные властью. Но использовали эту власть лишь для своей выгоды и удовольствий, и от того простые люди прозябали в нищете и ютились в трущобах.

Из всех людей благородного происхождения, лишь орден всадников беспокоился о бедняках. Долгие годы всадники пытались изменить хоть что-то, но властители городов, не желавшие терять богатства и силу, ополчились на них и объявили изгоями в собственной земле.

Но многие простые люди, уже не желали терпеть и смиренно переносить гнет. Они брали оружие и стекались в крепости всадников, готовые сражаться за лучшую жизнь. Но армия властителей была сильней, и выбор был — сдаться или погибнуть.

Но всадники нашли решение. Всех, кто не желает сдаваться и возвращаться в ярмо рабства, они призвали штурмовать гавани. И, отбив десятки сотен кораблей, вместе со своими сторонниками, вышли в море.

Когда земля скрылась из виду, глава ордена всадников провозгласил королем предводителя ополченцев, и поклялся поддерживать его всегда. Так наши предки отправились на поиски нового дома.

Бури и несчастья подстерегали их в пути, но, в конце концов, показался берег. В новом мире не было ни городов, ни дорог, а существа, обитавшие там, лишь с виду походили на людей. Они не желали ни с кем делить землю и, окружив себя колдовством, попытались сокрушить наших предков, но были уничтожены сами.

С тех пор этот мир стал нашим домом, а прежняя родина забыта.

Часть третья

41

Я смотрел в небо и не мог понять, во сне я или наяву, у знакомых берегов или в чужом краю. Прозрачная высота, тонкие рваные облака, штормовой плеск волн, — говорили мне: ты возле берега, ты дома. Но крики чаек, осенний ветер, запахи, которые он нес, казались неуловимо чужими.

Королевский остров, последний осколок родного мира.

Я закрыл глаза. Я лежал на дне лодки, песня полета текла сквозь нее, была громче волн, отзывалась на каждое мое прикосновение. И неслась прочь, перекликалась с другими кораблями, они пели вместе, завораживали меня. Почти сотня кораблей качалась на прибое, и в каждом из них теперь звучала песня полета.

Она поможет нам, проведет сквозь бурю, когда мы отправимся на поиски новой земли.

Море пело вместе с кораблями, шептало мне: «Уплыть — найти дом, вернуться — погибнуть…» Я столько раз повторял и слышал эти слова, что перестал понимать их смысл.

Море звало меня, но я так хотел вернуться.

Три дня здесь, на Королевском острове, уже казались вечностью. Я не знал, что замышляют враги, и не знал, что собирается делать король. Первый день на острове прошел в тумане усталости, — я запомнил бесконечный подъем по белой лестнице на вершину холма, дворец — уменьшенное отражение дворца в Атанге — королевский совет в длинном зале. Я пытался потом вспомнить слова короля, но не смог. Другие голоса, — радостные, удивленные, враждебные, — заслонили остаток дня, а следующим утром я уже сидел в палатке старшего офицера, писал рапорт, слушал свою задачу и принимал новые полномочия.

«В кратчайшие сроки сделать флот сильнее». Никто не мог объяснить, что именно хотят от меня, и я сделал то, что считал нужным.

Корабль, столько лет дожидавшийся меня в песке возле старого порта, за один день был разобран на планки. Доски, оторванные друг от друга, еще полнились песней полета, жили моим волшебством. Пока их приколачивали к другим кораблям, я пел, — и магия пропитывала их как масло, как кровь, звала в небо и в открытое море. Даже уйдя с пристани, поднявшись на сотню ступеней, я слышал песню полета. Никогда прежде она не звучала так звонко, так ясно.