Преемники апаранса

ДиТёрк не понял, почему на него напали и связали руки. Первая мысль: «враги окружили!» Но после непродолжительной борьбы он, всё же, признал свою команду. Протесты и просьбы освободить игнорировались. Прям так — в скафандре, его бросили в одно из технических помещений. Тем временем другая часть команды осматривала поверженный вездеход.

Ужас сковал дыхание, и что-то горькое подступило к горлу, когда они увидели разорванный двумя огромными дырами китайский скафандр. Деталь, которой тайконавт прикрывал тело, разлетелась на осколки. На бирке написаны иероглифы, под ними транскрипция: "Дэмин Ин". Водитель был жив, но без сознания. Вероятно, черепно-мозговая. Его отправили в лазарет под надзором двух врачей экспедиции. Обнаружили, что в шлеме водителя продолжал работать микрофон. Ясно, какой сигнал получили на Шугуане. Сам же вездеход остался на ходу, хоть и утратил герметичность. Его перетащили к базе.

В этот же день пришла запись от Шугуана.

"Мы требуем сообщить нам о состоянии наших людей. Требуем доставить их вместе с транспортом на нашу базу. Член вашего экипажа находится у нас в безопасности. Мы свяжемся с правительством для дальнейшего урегулирования".

Запись подняла бурю споров, которой вторила разразившаяся буря за стеной. Поднятая пыль закрывала небо. Бурый купол, непроницаемый для света и сигналов. Темнота сгущалась.

Та же темнота обволокла внутренности бывшего склада. Технические помещения не предназначалось для проживания — это подтверждало отсутствующее отопление. Сейчас ДиТёрк был рад тому, что с него не успели стащить скафандр, иначе бы окончательно окоченел. Хотя какая сейчас может быть радость. Оборонявшийся от наступающего неприятеля, избитый соратниками, брошенный командиром, преданный другом, он сидел один в темноте, слушал жужжание роя мыслей, ощущал прикосновение тысяч мелких ножек. Дополнительное неудобство причиняли связанные и жутко оттёкшие руки.

Дверь темницы распахнулась, впустила шлейф света, больно ударившего по глазам. Они, отвыкшие от света, не разглядели входящего.

— Кто здесь?

— Не узнаешь друга?

От голоса Хайдера лицо ДиТёрка исказилось.

— Чего молчишь? Не рад друга видеть?

— Друга? Какой ты друг? Ты понимаешь, скотина, что наделал? Ты всех предал! Это ты меня сюда упёк! Тебе хватает духу здесь появляться? — сплюнул ДиТёрк.

Теперь уже молчал Хайдер. Обвинения больно ударили под дых.

— Ты прав. Я виноват. Если бы я был решительней и раньше рассказал доктору… Я виноват, я струсил. Если бы не побоялся выйти наружу и не попросил бы подменить меня… этого бы не произошло.

— Знаешь в чём беда, Хай? Ну, помимо того, что ты слизняк. Беда в том, что это уже произошло. Шёл бы ты отсюда. Херово в этом карцере. Нытьё ещё твоё слушать.

Хайдер, уходя, задержался в проёме: — Не ты убийца. И не я. Нас обманули. И я верю, что виновный ещё ответит. — Он вышел, оставив друга одного в сводящей с ума темноте.

Былую наигранную идиллию командного зала смыло пролитой кровью. Треск голосов метущий искры споров, оголенные нервы — смесь становилась взрывоопасной. Посреди действа Марш, как взведённый боёк. Таким команда ещё не видела: разъярённого, выжигающего криком, перебивающего ор, обращающего оппонентов в пепел.

— Чёрт вас всех дери! Как вы можете спокойно сидеть, когда Фрэнк остался в заложниках?

— Сказано, что он в безопасности. Ты, видимо, забыл, что у нас тоже есть один из них? — ответил Зим.

— Да как ты смеешь сравнивать? Мы этого китайца пальцем не тронули, помощь оказали. А что они сейчас вытворяют с Фрэнком? Одному богу известно!

— Марш, не нагнетайте. Произошёл инцидент. Я уверен, через диалог мы найдём решение. Будем надеяться на гуманизм.