Прекрасное и истина

IX. Две власти

В Средние века уже была предугадана та великая идея, в соответствии с которой силу власти теоретической мысли в ее противостоянии хорошо организованной власти военной придают слабость и бедность. По существу, духовная власть существует только на основе свободного соглашения. Но Церковь никогда не придерживалась этого тезиса; она никогда не была способна на это, потому что ее догматы не могли быть сообразованы с изучением чего-либо и со свободно данным согласием. Однако та позитивная доктрина, основаниями всех разделов которой являются непосредственное изучение фактов и в достаточной степени разработанных понятий, а первой моделью которой стала математика, оказывается обязанной принять столь основательную концепцию разделенной и свободной Церкви. Причем свободной вовсе не для действия – поскольку опыт с достаточной ясностью показывает, что любое сотрудничество в промышленной либо военной областях прежде всего предполагает повиновение, – но свободной в одобрении либо в хуле. В этом ее громадная мощь, которая не только ни в коей мере не нуждается в одобрении силы, но, более того, стремится подавлять любые проявления последней. Ибо когда обучающий берет в руки хлыст, ум утрачивает способность утверждать; мнения же, являющиеся в таком случае лишь лестью, согласуются с исходом противоборств. Если вы не можете обойтись без применения силы, будьте в таком случае просто сильны и оставьте ваши смешные аргументы. Если же вы стремитесь убедить, то отбросьте шпагу. Это глубокое суждение, составившее сильную сторону католического обновления, на основании гораздо более убедительных доводов должно бесповоротно определить поведение современного мыслителя, уверенного в своих аргументах. Короче, раз и навсегда нужно отказаться от любого вида тирании. Эта глубокая идея придает иной вид различным проблемам.

Первым эскизным описанием силы и того, что нужно называть правом силы, мы обязаны Гоббсу.

[Учение о государстве и праве Т. Гоббса, сторонника неограниченной власти короля, изложено в его главном труде «Левиафан, или материя, форма и власть государства» (1651). «Все те, кого коробит положение Гоббса, несомненно, найдут странным: вместо того чтобы основывать политический строй на силе, его хотят учредить на слабости. Тем не менее именно это следовало бы из их тщетной критики, основанной на моем главном анализе трех частей, неизбежно присущих любой общественной власти. Потому что за неимением подлинной материальной силы появится необходимость заимствовать у духа и сердца первичные основания, которые эти бедные элементы все-таки неспособны обеспечить. Пригодные единственно к тому, чтобы достойно изменить предшествующий строй, они не смогут выполнять никаких общественных обязанностей там, где материальная сила еще не учредила надлежащим образом какой-нибудь строй. <…> Известное положение Гоббса о спонтанном господстве силы представляет собой поистине единственный важный шаг, сделанный позитивной теорией правления со времен Аристотеля вплоть до меня»[256].]

Сила управляет; но тот факт, что это суждение не обретает формы аксиомы, доказывает, что в нашем сознании еще остаются сомнения по поводу содержащейся в ней мысли. Если речь идет о военных действиях, то властвует победитель; если речь идет о действиях в области промышленности, то здесь имеется другой победитель – богач. Опыт показывает, что конституции, трактующие о власти, ничего в этом отношении не меняют. Мы будем называть временной диктатурой режим, при котором неизбежно применяется сила и который плох лишь настолько, чтобы возникла вера в возможность освободиться от него при помощи по видимости прекрасных распоряжений.