Прекрасный дом

Том приехал в Раштон Грейндж еще до захода солнца и застал своего слугу Мбазо за работой на клочке земли, примыкавшем к дверям его комнаты. Он послал за другой лошадью и приготовил себе седельный вьюк и узел с постельными принадлежностями. Двухэтажный каменный дом его отца, массивное здание с портиком, находился на расстоянии полумили от фермы среди густых насаждений сосны, кедра и камедного дерева. Из коттеджа, где жил Том, была видна только крыша большого дома, да и то с каждым годом она все больше и больше пряталась за верхушками деревьев и скоро, по-видимому, должна была вовсе скрыться за ними. Коттедж появился лет на пятьдесят раньше, чем большой дом. Много таких простых хижин было построено первыми голландскими поселенцами и брошено ими, когда англичане превратили страну в свою колонию. Воортреккер, который выстроил эту хижину и ферму и поселился там, назвал свое владение «парадизом», то есть «раем». Его изгнали из этого рая не ангелы, а сверкающие клинки, и теперь британский национальный флаг не позволял ему туда вернуться. Многолетний жизненный опыт белого поселенца под жарким африканским солнцем воплотился в простой постройке. У нее были толстые, побеленные известкой стены и двускатная, крытая тростником крыша. В одном конце дома в стену была вмазана духовка для выпечки хлеба, похожая на круглую печурку для обжига извести. В другом конце помещалась лестница, которая вела на антресоли. Перед фасадом дома была открытая терраса с настланным полом и двумя боковыми стенами. Том отремонтировал старую хижину и поселился там, желая быть подальше от отца. Он жил и питался так же просто, как когда-то жили и питались воортреккеры; спал, как и они, на самодельной деревянной кровати, в то время как его отец, наполовину парализованный после случившегося с ним удара, медленно умирал среди роскоши, тяжелой мебели и огромных садов усадьбы, которую он сам выстроил и назвал Раштон Грейндж.

В кухне Том нашел свежий хлеб, который Мбазо испек утром, и холодную жареную курицу. Он почти кончил есть, когда Мбазо привел уже оседланную лошадь.

— Ты слышал, что Коко в тюрьме? — спросил Том.

— Слышал, инкосана.

— Ты знаешь почему?

— Не знаю.

— Я сейчас еду в Ренсбергс Дрифт, чтобы узнать. Скажи это в большом доме, если я им понадоблюсь.

— Они посылали за тобой, инкосана.

— Я зайду туда, когда вернусь, — сказал он, затягивая подпругу.

У коня, длинноногого черного жеребца, была неровная, но уверенная поступь, и он проходил милю за милей легким галопом. Том вспомнил свою поездку в Край Колючих Акаций ранней весной и попытался представить себе свои тогдашние чувства. Та поездка казалась теперь такой бесконечно далекой, как пятнышко света в конце длинного туннеля. Тогда он был полон надежд, деятелен и бодр. Тогда он еще размышлял о том, как остановить поток, но ему так ничего и не удалось сделать. Нельзя сказать, что он потерпел неудачу, нет, просто он утратил потребность действовать. Какая это сила — способность забывать! Все хотят все забыть и ни о чем не знать. И вот он снова скачет в темноту для того, чтобы постараться уладить хотя бы одно небольшое дело, но и это бесполезно. Он шевельнет лишь одну песчинку, в то время как надвигается буря, такая буря, которая переворошит целые пустыни. Он вспомнил слова, услышанные им еще в школе: «Иди, пока видишь свет, ибо идущий в темноте не знает, куда идет». Ночная поездка встревожила его, и мрачные силуэты холмов и притаившихся кустов вереницей бежали у него перед глазами. Он попытался ни о чем не думать и снова увидел перед собой Линду, бледную как смерть, распростертую без сознания на зеленой кушетке в доме губернатора. Это видение вновь потрясло его, и он почувствовал, что задыхается и коченеет.

В маленькой гостинице Ренсбергс Дрифта еще горел свет, и люди со стаканами в руках столпились у дверей бара, чтобы посмотреть, кто приехал. Это были полицейские. Они скинули свои куртки и остались в одних рубашках и галифе, заправленных в краги. Хозяин гостиницы, толстый, пучеглазый человек, тоже вышел на улицу. Его черные волосы были зачесаны на косой пробор, чтобы скрыть плешивую макушку, и смазаны каким-то жиром. Он с тревогой взглянул на Тома и пососал свой ус.

— Извините, мистер Эрскин, но все занято. Ни одного свободного местечка.

Том привязал лошадь к коновязи.

— Что вы так уставились на меня? Случилось тут что-нибудь? — спросил он.

— Вы плохо выглядите… Мне бы хотелось устроить вас, но…

— Вам так и придется сделать, мистер Джардайн.

Том протиснулся мимо него в бар, где было полно полицейских. На грязном полу валялись бумага, пепел, апельсинные корки, а в воздухе висели густые клубы дыма.

— Где мистер Хемп? — спросил он.

Полицейские засмеялись.

— Мы доставили его домой, — ответил один из них.

— Его здесь нет уже с полчаса, — уточнил хозяин гостиницы, стоя у дверей.