Прекрасный дом

По пути в Раштон Грейндж, где их ждали к обеду, он слышал, как один кавалерист сказал: «Ну, он ничуть не изменился». Они по-дружески относились к нему, и ему казалось, что они понимали разницу между собой и гражданским населением. Возможно, это был ложный оптимизм, но все же первое испытание они выдержали. Следующее будет более тяжелым, и единственная поддержка, на какую он мог рассчитывать, была верность долгу каждого солдата его взвода.

После обеда, на котором единственным гостем был адъютант полковника Эльтона майор Кэвелл и во время которого говорилось о чем угодно, только не о создавшейся ситуации, Том вместе с Линдой вышел на террасу, откуда были хорошо видны темная даль за рекой и покрытое рваными облаками небо. Луна то появлялась из-за туч, то снова исчезала в них.

— Самая подходящая ночь для налета зулусов, — сказал он.

Она удивленно взглянула на него.

— Том, как ты можешь так говорить?

— Должно быть, все так думают.

— Оума… оом Стоффель…

— Они в полной безопасности. Все бурские семьи должны были выехать в Уинен или Грейтаун.

Долгое время они напряженно молчали, неподвижно глядя вдаль.

— Через час я уезжаю.

Зачем он едет и надолго ли? Он вспомнил Но-Ингиля в его мирном краале в тридцати милях отсюда; интересно, что делают сейчас Коломб, Мбазо и другие… Линда прильнула к его плечу.

— Возвращайся скорее, родной, — прошептала она.

Кто-то вышел из-за кустов роз и направился к террасе. Линда первая заметила незнакомца и в испуге резко дернула Тома за руку. Том отступил на несколько шагов и остановился. В полосу света, падавшего из окон дома, вошел великан зулус в европейском костюме, увешанном воинскими украшениями. На локтях у него были воловьи хвосты, а белый чокобези осенял его лоб. В руках он держал винтовку и патронташ. Оно откинул чокобези, и Том увидел, что это Умтакати.

— Инкосана! — сказал тот, опираясь прикладом винтовки о землю.

— В чем дело, Умтакати?

— Я должен поговорить с тобой, инкосана.

— Ты один?

— Нет, я не один. Со мной женщины и дети.

— Где они?

— Инкосана, я отвел их в твой коттедж.

— Хорошо, я увижу тебя там. Но не приходи ко мне с оружием в руках. Ты ведь знаешь, что я офицер правительства.

— Я знаю, что ты индуна. Но я пришел с оружием, чтобы ты правильно понял меня. Я не хочу обманывать тебя.

— Хорошо, иди.

Зулус сделал приветственный жест и исчез в темноте. Линда тяжело дышала, глаза ее были широко раскрыты.

— Том, он стал мятежником, он вне закона. Зачем ты разговариваешь с ним?.. Что он сказал тебе?

— Он привел женщин и детей из Края Колючих Акаций и хочет поговорить со мной.

— Том, я тебя не понимаю. Ведь он был вооружен. Его следовало расстрелять на месте.

Том повел ее обратно в гостиную.

— Может быть, и следовало, Линда. Но я не собираюсь этого делать. Он честный человек, и я знаю его с тех пор, как помню себя. Не забывай, ведь он легко мог убить нас обоих. Жизнь за жизнь — это общепринятое правило.

— Что случилось? — К ним бросилась Эмма и, схватив Линду за руку, заглянула в ее расширившиеся от страха глаза.

— Приходил Умтакати для переговоров, — ответил Том.

— Клянусь богом, это интересно, — сказал майор Кэвелл. — Мы могли бы кое-что узнать у него.

— От него вы ничего не узнаете. Скорей он выведает кое-что у вас, — заметил мистер Эрскин.

Том собрался в путь, и через полчаса он уже ехал к коттеджу в сопровождении майора Кэвелла и Шоу, ученика надсмотрщика. Он не был вооружен, но двое других имели при себе револьверы. Приближаясь к веранде коттеджа, они проехали мимо десятка неподвижных фигур, завернутых в одеяла, и почувствовали знакомые запахи корней мака, жира, дыма и молока — запахи зулусской семьи. Умтакати поднялся на веранду один. Он снял украшения и оставил где-то винтовку.

— Инкосана, — тихо сказал он, усаживаясь на корточки у входа, в то время как Том продолжал стоять. — Я пришел просить разрешения оставить мою семью у тебя; здесь они будут в безопасности.

— Почему ты думаешь, что здесь они будут в большей безопасности, чем дома?

— Я много думал, инкосана, и решил так.

— Кто же здесь?

Он назвал их, считая по пальцам: две его жены, причем младшая беременна; пятеро детей; его сводная сестра Номлалаза с двумя дочерьми, достигшими брачного возраста; старуха, мать жены его брата, и внук. Том вспомнил, что Номлалаза — мать Эбена Филипса, его сводного брата, и подумал — какая это ирония судьбы, что она привела своих невинных дочерей искать убежища в Раштон Грейндже. Он позвал ее, и она гордо вошла в комнату. Полная и величественная, она никого не стеснялась и ходила, грациозно покачиваясь и высоко подняв свою красивую голову.

— Где твои дочери? — спросил Том.

Она кивком головы пригласила их в комнату, и они уселись у ног матери, спустив одеяла с плеч, словно считали своим долгом показать восхитительную красоту своего тела. Груди их были увешаны нитями голубых, белых и красных бус, у обеих была светлая кожа и обе удивительно походили на мать. Это бросалось в глаза с первого взгляда.

— Хорошо, пусть твоя семья остается здесь, — сказал Том. — Я прослежу, чтобы их не обижали.