Прекрасный дом

Женщины вышли из леса на большую поляну, где расположился военный лагерь. Они долго не решались отойти от деревьев и теперь, в наступающем сумраке, казались темной, прижавшейся к земле массой. Бамбата увидел их и, не поворачивая головы, только скосил глаза в их сторону. Он ехал верхом на белой лошади, подражая командиру правительственных войск полковнику Эльтону, а за ним в молчании шествовали импи; некоторые индуны ехали верхом, у других за спиной дулом вниз висели винтовки, но большинство воинов было вооружено лишь ассагаями, топориками и палицами, на плече у них висели свернутые щиты из воловьих шкур. Раненых тащили на носилках из заостренных шестов и палок. Женщины пронзительными голосами затянули песню, но внезапно оборвали ее, разрыдавшись. Бамбата ехал шагом, взгляд его был холоден, и поднятый воротник шинели закрывал ему уши. Внезапно женщины двинулись вперед, они не шли, не бежали, а двигались странным быстрым шагом, пригнувшись к земле в смирении и страхе. Рассказывали, что в ущелье леса населены злыми духами, поэтому, когда появились женщины, воинам показалось, будто сама земля и бесформенные камни, ожившие по воле злых духов, идут сейчас навстречу армии мятежников. Коломб бессознательным жестом словно пытаясь защититься, даже натянул поглубже на уши свою шапку. Животный инстинкт влек воинов к женщинам и встреча с ними была испытанием еще более тяжким, нежели артиллерийский обстрел. Если бы женщины выступили против войны, все было бы кончено. До сих пор их гнев на белых правителей был даже сильнее и страшнее, чем гнев мужчин, но никогда невозможно предугадать поведение женщин. Они знали, когда следует отдать жизнь за жизнь, но они же знали и время, когда избитое и израненное тело должно ползти в темное место, страдать и задыхаться.

Карабкаясь и припадая к земле, женщины приблизились к шеренгам воинов. Обезумевшими от тревоги глазами заглядывали они в лица мужчин. То там, то здесь руки женщины обвивали колени ее мужа, и она начинала плакать, тогда как другие, не останавливаясь, шли дальше. Пронзительными, дрожащими голосами они выкрикивали:

— Где мое дитя? Где мой храбрец?

Бамбата спешился возле своей хижины в лагере и уселся рядом с военачальниками и знахарями. Он снял с себя винтовку и любовно погладил смазанный маслом затвор. Коломбу он казался в эту минуту великим и бесстрашным перед лицом тяжелых испытаний. Женщины столпились на одном конце военного круга умкумби, образованного вернувшимися импи. Несколько стариков, толкаясь и теснясь, пристроились у стены хижины позади Бамбаты. Отряды зонди — некоторые из них не принимали участия в сражениях этого дня — расположились в стороне. Коломб искал среди женщин Люси, но ее нигде не было видно. Наконец он заметил ее сзади, в группе молодых девушек, на опушке леса. Она стояла, стиснув руки, как когда-то в церкви, а лицо ее было мокрым от слез. Увидев, что он смотрит на нее, она наклонила голову и скрылась во мраке леса. Больше ей ничего не было нужно.

Бамбата огляделся и остановил свой взор на женщинах.

— Говорите, — сказал он. — Я знаю, что вам нужно.

— Да, Магаду, — ответила сморщенная старуха, проталкиваясь вперед. Она зловеще подняла палец. — Мы пришли требовать их. Мы требуем, чтобы ты отдал нам наших мужчин, плоть от плоти нашей. Где те, кто был заговорен от пуль белых людей?

— Некоторые из них уже не вернутся. Другие останутся с вами залечивать свои раны.

— Смерть! Раны! Что же это? Значит, заговоры и чары, которые, как говорили, ты получил от Младенца, — все вранье?

— Замолчи, женщина. Ты еще услышишь об этом.

— Хайи, хайи! — завопил знахарь Малаза. — Снадобье очень сильно, но и условия тяжелые. Если человек их нарушает, он лишается жизни и подвергает риску импи. Кто спал на циновке? Кто уползал, как змея, чтобы спать с женщиной? Это вас, женщин, надо винить: почему вы не оставили воинов в покое?

Старуха выплюнула табачную жвачку на землю и приготовилась было ответить, но женщины потянули ее назад. Сгорбленный старик с обручем на голове важно выдвинулся вперед. Упершись одной рукой в бедро и размахивая тонкой черной палкой, он заговорил так громко, как только позволял его надтреснутый голос, чтобы все слышали:

— Правда ли, Магаду, что ты и твои телохранители не получили ни одной раны? Мы хотим знать, почему ты сам не пошел в атаку и не доказал на своем примере, что пули белых не проникают в наши тела. Почему тебя не было в самой гуще битвы?

Бамбата окинул его презрительным хмурым взглядом, но ничего не сказал. Старик повернулся к толпе воинов, которая подходила все ближе и ближе, смыкая круг.

— Зулусы! Этот выскочка — вождь Бамбата обманул вас. Много наших сынов погибло и было ранено из-за него. Его надо схватить и передать европейскому правительству, чтобы его расстреляли. Зачем нам оберегать его?