Прелюдия зверя

– Я случайно познакомилась с владельцем хорошего борделя. Он сказал, что оплатит все мои долги, если я буду работать на него. Я тогда выбрала из двух зол меньшее, решила слукавить. Уже на месте выторговала условие, что если танцами заработаю за ночь больше, чем обычно зарабатывает шлюха, он не будет настаивать… на других услугах. Конечно не всегда удавалось набрать нужное количество денег, но тогда в ход шли другие уловки.

– Снотворное? – спрашивает тихо по-прежнему не глядя на меня.

– Это самое безобидное из арсенала, – пожимаю плечами. – Но в борделе я смогла накопить немного денег. Это все. Хотя было еще кое-что... Это уже касается твоего вопроса. Мне показалось, что я влюбилась, показалось, что взаимно, но после того, как… утром, в общем, он мне сказал, что женат, предложил стать любовницей, но я отказалась. Вот теперь все.

Вальтер на меня не смотрит, а мне хочется, чтобы посмотрел, чтобы сказал, что ему плевать на мое прошлое. Я не рассказала ему и сотой доли той грязи, в которой ворочалась большую часть собственной жизни, но даже сейчас он избегает моего взгляда. Молча встает с кровати, поправляет штаны и, не обращая внимания на расстегнутую рубашку, подходит к окну. Его плечи расслаблены, руки висят вдоль тела.

– Но, чтоб ты знал, – пытаюсь разрядить атмосферу шуткой, – даже если бы я работала шлюхой, я бы не смогла догнать тебя в твоих похождениях.

Если бы я могла, я бы подошла к нему и встала рядом, но все, что у меня сейчас есть, это мой подвешенный язык. Выручал меня столько раз, вот бы и сейчас сработало!

Вместо ответа Вальтер просто утыкается лбом в стекло. С облегчением улыбаюсь сквозь выступившие на глаза слезы. Пусть лучше сокрушается, чем жалеет и переживает мое прошлое.

Глава 15

Вальтер

Я так привык ухаживать за Лили, что не представляю, как буду без этого. Мою ей голову, пока она радостно шевелит пальцами ног. Не то, чтобы она была не в состоянии помыться сама, но отчего-то позволила мне.

У нас остался час до назначенного времени, когда я увижу своего настоящего отца, хотя трудно назвать настоящим того, кого не знаешь и никогда не видел.

– Если бы я знала, что восстановлюсь так быстро, заставила бы укусить меня намного раньше.

Улыбаюсь, сдерживая готовое сорваться «а я говорил». Как она вообще может оставаться в хорошем настроении после того, что рассказала? Но и этот вопрос не решаюсь задать. Каким нерешительным стал, сам охреневаю. Но и человек, и зверь во мне молчат, не в состоянии прокомментировать прошлое Лили, узнав которое я чувствую себя избалованным ребенком. И не могу больше злиться на маму за то, что ради Лили воспитала во мне все вот это понимание простых смертных, не присущее обычному двуликому, который живет не углубляясь в подробности, тупо деля мир на черное и белое. Глупо злиться на ту, которая научила быть лучше, чем ты мог бы быть. Если бы не она, не чувствовал бы сейчас себя кем-то капризным, кто мнил о себе невесть что, а на деле не прошел и десятой части того, что пришлось пережить вот этой вот улыбающейся и вечно над всеми насмехающейся девчонки. Сколько ей вообще?

– Сколько тебе лет? – уж это-то можно спросить без угрозы испортить настроение?

Лили в ответ фыркает и продолжает разминать пальцы ног, и когда я уже думаю, что ответа не будет, говорит:

– Почти девятнадцать.

М-да, а легче-то не стало. Хрен знает, на что я надеялся, но от мыслей, что на нее, почти ребенка, пускали слюни всякие упыри, и что хуже, сама она в этот момент была в ловушке, в груди снова просыпается глухое бешенство. Ее комментарий о моих похождениях успокоили, усыпили на время гнев, но концентрированный ком злости никуда не делся, и, как я сейчас вдруг понял, никуда уже не денется. Захотелось вернуть маму и вытрясти из нее правду, за что она поступили вот так с собственной дочерью? Что увидела моя приемная мать в будущем Лили такого, что отдала ее на воспитание улицам?

– Ты чего? – словно почувствовав перемену моего настроения спрашивает Лили, оборачиваясь через плечо. Смотрит внимательно, а затем невозмутимо спрашивает: – смывать не будешь?

Растерянно смотрю на ее волосы, в прядях которых еще осталось немного пены, перевожу взгляд на собственные стискивающие бортик ванны руки. Собираю себя по кусочкам, силясь снова усыпить пробудившийся гнев, но без возвращающих разум комментариев Лили это дается не просто.

– Иди сюда, – она снова будто чувствует меня, отрывает мою ладонь от бортика и тянет к себе.

Вопросительно заламываю бровь.

– В ванную?

– Все равно вода уже остыла.

– Ну спасибо, – усмехаюсь, стягивая с плеч рубашку.

– Слишком долго, – она тянет меня на себя, и я подаюсь, шагаю в глубокую ванну и насмешливо наблюдаю как намокают и сковывают движения штаны.

– Если ты хотела меня обездвижить, тебе удалось.

– Ну не только же тебе пользоваться моей беспомощностью, – пожимает плечами, беря в руки тот же шампунь, которым я мыл ее. Выдавливает на ладонь немного геля и деловитым тоном просит: – Ты только наклонись, пожалуйста, я не достаю.

Смеюсь, но снова послушно подставляю голову.