Преломление. Обречённые выжить

Я взглянул в иллюминатор, и мне представилась картина, достойная кисти Айвазовского. Но, увы, рядом его не было. Наше небольшое судно лежало почти на борту, на подводной части хорошо просматривались большие лишайные пятна мелкого ракушечника, разбавленные красными разводьями корабельного сурика. Волны свободно перекатывались через корпус, разбиваясь о кормовую надстройку и пытаясь выдавить единственную дверь на правом крыле ходового мостика, отгораживающую нас от натиска стихии.

Тонкий лунный глянец местами лежал на поверхности взбудораженного, всклокоченного и всхлипывающего чудовища с простым названием — море. Приподнятая носовая часть с торчащей из неё грузовой мачтой выписывала особо сложные кульбиты, напоминающие знак бесконечности. В крайнем угловом иллюминаторе ходового мостика в зелёном свечении круглого экрана локатора маячило озабоченное лицо капитана. Судно лежало в глубоком дрейфе, влекомое неистовым ветром и течением. Оно казалось идущим на эшафот, подгоняемое, как тычками в спину, плотными валами понта Эгейского. Вспомнились слова из рекламного проспекта, виденного накануне:

ОТДЫХАЙТЕ НА БЕРЕГУ ЭГЕЙСКОГО МОРЯ

Оторвавшись от «картины Айвазовского», я пулей скатился в мастерскую, где зажатая в тисках злосчастная труба уже полностью была готова к сварке. Рядом стоял огнетушитель, сварочный аппарат гудел, Дед, высунув язык, мелом обозначил все извивы микротрещины, и я с размаху ткнул в неё электродом. Посыпались искры. Я точно знал, что нужно было создать устойчивую электрическую дугу. Но спонтанная качка не давала сделать этого, и дуга прерывалась. Чтобы создать искру, приходилось стучать электродом по трубе. В результате я прожёг в ней сначала одну дырку, потом другую.

Дед, наблюдая за процессом, промолвил миролюбиво:

— Ничего, Палыч, это бывает. Надо приспособить руку и немного снизить ток. Всё равно, — добавил он, — больше варить некому.

— Тогда так, Дед, держи меня за талию, а сам упрись сзади ногой в щит. Нужна хотя бы относительная устойчивость. Рука мандражирует от страха, а здесь ещё этот крен пополам с качкой. Давай!

Хорошо, что Дед быстро соображал. Он сгрёб меня в охапку и, крепко охватив сзади сомкнутыми в замок руками, крикнул в ухо:

— Вари, чертяка! Москва за нами!

И что удивительно — сварка пошла. Рука стала увереннее. Я умудрялся приспособиться ко всем навалам корпуса судна, то ослабляя нажим на электрод, то подводя его к уходящей от меня трубе. В итоге что-то получилось.

— Этого мало, — сказал Дед. — Полной уверенности в надёжности шва у меня нет. Давление в трубе ого-го, может опять порвать. Нужно ещё сюда «дублир» наложить.

Для этого он приготовил заплату в виде разогнутой им стальной трубки и наложил её на проблемный участок.

— Давай, обваривай теперь по кромке, это уже будет гарант, — заключил Дед.

Здесь я уже не сплоховал. Обварил «дублир», как надо. Опыт приходил быстро.

— Профи! — заключил Дед. — Что скажешь, Отелло? — обратился он ко второму.

В это время появился капитан. В руке он держал три прозрачных полиэтиленовых пакета. Вид у него был сосредоточенно-насупленный.

Остановившись в дверном проёме, он протянул пакеты и сказал:

— Здесь ваши документы. На случай эвакуации.

Пакеты были стянуты пропиленовым шпагатом с широкими петлями на узлах.

— Повесите себе на шею, — добавил капитан.

Дед повернул голову и безнадёжно махнул рукой:

— Иди! Не до тебя сейчас. Повеситься мы всегда успеем.

Виновато потоптавшись, капитан удалился.

Подойдя к телефону, я позвонил на мостик:

— Валера, сколько у нас времени осталось?

— Времени в обрез. Пока нам везёт. Появилось какое-то обводное течение, которое относит нас от скалы. Если оно не изменится, то уже через час-полтора вынесет к отвесной каменной гряде большого острова.

— А ты не торопишь? Может, в загашнике больше времени осталось?

— На этот раз точно. Мимо острова никак не проскочим. Южнее терпит бедствие «Анастасия». Греки уже послали туда спасатель из Салоников. Если не заведёмся, то нам-он тоже не помешает. Или заведёмся? Что у вас там?

— Осталось поставить трубу на место, заполнить систему маслом, и можно заводиться.

Наконец второй, затянув последний стягивающий болт и лёжа ничком на пайолах, произнёс:

— Финита ля комедия! Заполняй теперь маслом, и поехали. Сколько времени прошло?

— Четыре часа, — отозвался Дед.

— Так что, мы уже на скале сидим?

— Вроде пронесло. А то моя мама не перенесла бы потери сына. Я имею в виду себя, — и он постучал кулаком в грудь. — Но мы все были на высоте. Только Палыч мандражировал излишне, электродом в шов не попадал. Но потом, слава Богу, пришёл в себя.

Говорить об окончательном спасении было ещё рано. Неизвестно, выдержит ли давление масла наложенная на трубу заплата.

Уже показался остров, на который нас несло с неудержимой силой.

Подготовив двигатель к пуску, Дед крутанул пусковое колесо.

С первого раза двигатель не запустился.

— Господи, зацепи! — машинально произнёс я. И как ни странно, со второй попытки зацепило. Двигатель, глотнув топлива, устойчиво заработал на малых оборотах.