Премия Дарвина

И до сих пор Вовчик был захвачен этой иллюзией – он знал, что наверху, в реанимации, лежит не толстая смешная тетка с пальцами-колбасками и жидкими кудряшками, а хрупкая девушка с бледным печальным лицом. Впрочем, даже это лицо было всего лишь иллюзией – в реанимации сейчас обреталась человеческая душа, заключенная в случайное тело, и Вовчик отчаянно желал, чтобы эта душа не вернулась в Сортировочную раньше срока.

Только бы Кира выкарабкалась! Он и сам не мог себе объяснить, отчего так взволнован и растерян. Вовчика бесила его беспомощность, хотелось как-то Кире помочь, куда-то бежать, что-то делать… Но вместо этого он мог лишь мерять шагами унылый коридор, натыкаясь взглядом на плакаты о пользе вакцинации от гриппа и указатели: «Кафетерий для посетителей» и «Аптека».

Питбуль доел пряник, выключил Тетрис, сунул его в карман толстовки, в которую успел облачиться еще на станции, и сообщил остальным:

– Короче, я пойду, кости разомну.

Накинул на голову капюшон и направился к лифтам.

Тот факт, что Киру привезли в ту же больницу, в которой лежала его Ба, показался Пашке знаком. Надо проведать, как там его бабка? Жива-здорова? Может, ее уже выписали? Питбуль вызвал лифт, сообщил Вовчику, что скоро вернется, и уехал на четвертый этаж.

В палате, несмотря на вечер, горел свет, а ее обитательницы – четыре пожилых тетки в цветастых халатах – сидели вокруг большого стола и, по всей видимости, играли в какую-то настолку. Перед каждой лежали большие картонки с цифрами, ручки. Кто-то с шумом прихлебывал чай.

– Лебедь в озере! – провозгласила сидящая во главе компании толстая тетка с ярко-рыжей паклей вместо волос.

Питбуль, задержавшись в дверях, поколебался – не уйти ли ему прямо сейчас?

Лица в палате сплошь были новые – Питбуль уже было решил, что и бабулю выписали. Но потом он увидел, что Ба все-таки в палате, просто она не принимает участия в игре и полулежит на своей кровати, читая толстенную книгу.

Пара голов повернулось в его сторону.

– Вы к нам? Хотите в «Лото»? – дружелюбно поинтересовалась сухопарая остроносая женщина, в профиль больше похожая на странную птицу.

– Нет, – сказал Пашка. Он помнил, что «Лото» – это какая-то скучная старперская забава, для пенсионеров. Да, даже играй они в самую убойную стратегию, Питбуль бы не согласился на такой зашквар – тусить со старухами.

Тетки, потеряв к нему интерес, снова вернулись к игре.

– Кудри! – выкрикнула очередную околесицу рыжая заводила.

Питбуль подошел к Ба, присел на краешек соседней пустой кровати. Кашлянул.

Бабка подняла на него внимательные темные глаза. Сняла очки. Присмотрелась.

– Мы знакомы? – поинтересовалась она негромко.

Пашка отчего-то струхнул. Ему внезапно захотелось сказать, что да, знакомы. Но он вовремя сориентировался и отрицательно покачал головой. Бабуля продолжала смотреть на него внимательным взглядом.

– Я так… – промямлил Питбуль старческим голосом. – Гуляю.

– А! – кивнула бабуля. – Это полезно, гулять. Я вот пока не могу.

– А чего так? – спросил Пашка.

– Голова кружится, – окончательно отложив книгу, призналась Ба. – И, если честно, настроения никакого.

Пашка кивнул. Помолчал. Разговор не клеился. Да и какие разговоры могут быть между двумя незнакомыми людьми? Питбуль сейчас особенно остро ощущал, что его ничего не связывает с бабулей. В детстве связывало. Но в последнее время эта старая ворчливая калоша только и делала, что пилила и пилила его, на пару с матерью. То не делай, сюда не ходи, учеба важнее всего, твои друзья имбецилы. Все их общение с бабулей сводилось к взаимной грызне и стычкам. Так что Питбуль даже и объяснить себе не мог, чего он притащился к бабке в палату? Наверное, потому что устал сидеть внизу и смотреть на траурные лица своих покойных друзей.

– У меня несчастье в семье случилось, – после затянувшейся паузы проговорила Ба. – Внук мой, Павлуша… преставился.

«Начинается», кисло подумал Питбуль. Сейчас начнет жаловаться. Надо валить – проведал бабку, и хватит.

– Ну, ничего… бывает, – пробормотал он, оглянувшись на дверь палаты.

Ба внезапно подалась вперед и вцепилась в него сухой, но сильной рукой.

– А у вас есть внуки? – произнесла она с внезапной горячностью.

Питбуль замер, лихорадочно прикидывая, что ответить.

– Да, – не очень уверенно ответил он. – Внучка. Катя… Жук. Фамилия такая. У Кати. Дура, конечно… по рельсам любит гулять.

– Вы ее берегите, внучку! – посоветовала бабуля.

«Да уж, мы ее сегодня сберегли», подумал Питбуль. И на всякий случай кивнул.

Ба внезапно расплылась в ностальгической улыбке.

– Я вот сейчас вспомнила – когда вы про рельсы сказали – как мы с Павлушей и мамой его, дочкой моей, Зиночкой, в Анапу ездили. Лет семь назад, или восемь. Вы были в Анапе?

Питбуль напряг память – в Анапе?..

И вдруг воспоминания нахлынули на него плотным цветным потоком.

Он вспомнил яркий солнечный свет, который заливал все вокруг. Вспомнил, каким был на ощупь влажный песок, из которого так здорово было лепить разные фигуры. Ощутил восторг, с которым он наблюдал, как набегающая соленая волна, бурля, затапливала вырытые им вдоль кромки воды ямки.