Премия Дарвина

– Мне, когда предложили стажировку в «Сортировочной», открыли доступ к проектным планам. Вообще, в проект своей нереализованной жизни лучше не заглядывать. Во избежание эмоциональной перегрузки. Ну, чтоб не жалеть, что глупо свою жизнь проср… – Куратор замялся. – Упустил. Но, знаешь, я прочел и не жалею, что раньше предначертанного времени умер. У меня классная была жизнь. Мне и двадцати семи лет хватило.

Лида покачала головой. Ей, кажется, и тридцати двух лет не хватило, просто чтобы разобраться, что ей нравится и чего она действительно хочет. И уж точно она не могла назвать все прожитые года классными.

– А по поводу предначертанности, – уточнила она, – получается, всё предрешено? И мы, как автоматы, запрограммированы ехать по заранее спланированному этим вашим «Отделом чертежей» маршруту? А как же свобода воли, и всё такое?

– – Да всё нормально, со свободой воли, – сказал Куратор. – Мы с тобой яркий тому пример. Чертежники тебя просто подталкивают в нужном направлении… Знакомят с людьми, с которыми у тебя, скорее всего, симпатия случится. Намечают главные поворотные точки, важные события. Но в целом, как ты в этих событиях себя поведешь, только от тебя зависит. Тут тебе никто не перечит. Хочешь, тони, хочешь…

– Ты не просто утонул, ты человека спас! – запротестовала Лида. – Тебя после этого должны были сразу… не знаю, в райские кущи взять. У вас там есть вообще, райские кущи? Валгалла? Нирвана?

Собеседник уклончиво показал головой.

– Не хочу я. В нирвану. Пока, по крайней мере. Да и что там, честно говоря, никто толком не знает. На нашем уровне разные слухи ходят, но это только слухи… А так… я вроде умер, а вроде, и нет. Мне, вот, с вами возиться нравится. Хотя вы, конечно, полные придурки!

Куратор рассмеялся, и Лида в который раз поймала себя на том, что ей нравится его улыбка.

– Не буду спорить, мы те еще идиоты! – весело согласилась она. – Но продуктивные! Спасем еще парочку таких же дураков, и добро пожаловать обратно в жизнь!

Внезапно в груди у нее похолодело – Лида вспомнила свой разговор с типом из Департамента Наказаний. Сказать или не сказать Куратору? – лихорадочно прикидывала она. Лида уже готова была открыть рот – но словно невидимая тяжелая рука сжала сердце, и она испугалась. Что, если, узнав, что Лида все растрепала, этот гад им всем еще сильнее навредит? Нет, нет, эту информацию нужно оставить при себе!

Лида подняла глаза на Куратора – чувствует ли он ее страх? Но Куратор внимательно смотрел в сторону лифтов, словно прислушивался к чему-то, чего она, Лида, не слышит.

– Мне нужно идти, я сейчас нужен Кире, – коротко пояснил он, вставая.

– Все нормально? – перепугалась Лида.

– Да, не переживай! Там кое-какие нюансы…

– Погоди! – остановила его Лида, пока он по традиции не растворился в воздухе. – А как тебя звали? До смерти?

– Андрей, – ответил Куратор. И исчез.

Лида осталась одна, в гулкой пустой рекреации. Напротив, на стене, большие круглые часы показывали половину десятого вечера. На вешалке, в углу, болтался оставленный кем-то цветастый зонт. Лиде отчего-то стало не по себе.

Вернее, она прекрасно понимала, почему ей сейчас неуютно. Потому что в голове внезапно возник вопрос, на который она не может внятно ответить: а она сама что такого важного сделала за свою жизнь?

Какой от нее, от Лиды, толк? В чем она преуспела? Получила пару дипломов? Подарила восемь лет своей жизни унылой типографии? Спалила квартиру бывшего мужа? Она вдруг поняла, что вне зависимости от того, умрет она сейчас, в тридцать два, или проживет до девяноста, она – Лида Овчарова – скорее всего, вообще не оставит следа во Вселенной. Не сделает ничью жизнь лучше, веселее, и, уж тем более, не спасет кого-то от смерти – по собственной воле. Бросившись в волны по велению души, презрев страх и эгоизм.

Сейчас-то они все – пятеро недо-мертвецов – спасают других ради собственной выгоды. Чтобы вернуть себе свою жизнь. Заработать второй шанс. А так, в добровольном порядке, хрен кто оторвет задницу от дивана, чтобы, например, согнать с путей глупую школьницу. Или нейтрализовать влюбленного пиромана, чтобы тот не угробил половину гостей на чужой свадьбе.

Лида вскочила, направилась к урне, чтобы зашвырнуть туда пустой стакан из-под кофе, и вдруг уловила свое мутное отражение в стеклянных окнах пустой регистратуры. Подойдя поближе, она вгляделась в свое незнакомое чужое лицо, и оно уже не показалось ей таким удивительно-прекрасным. Ей вдруг захотелось вернуть свое собственное, пусть несовершенное, но настоящее лицо, с которым она прожила тридцать два года. А сейчас у нее есть просто маска – ничуть не лучше тех, резиновых, что натянули на головы члены Высшей Комиссии, из «Сортировочной». А под маской прячется безликое трусливое существо, которое впустую спустило три десятка лет своей жизни. Без какой-либо пользы. И без особого смысла.

В груди у нее защемило, и Лида, сморщившись, беззвучно зарыдала, упершись лбом в гладкую поверхность стекла. Еще несколько часов назад она чувствовала себя супергероем, а сейчас поняла, что она – пустое место.