Премия «Мрамор»

Страшно, ох как страшно лет так в семьдесят узнать о себе двадцатидвухлетнем правду, прочитать потом в твоих письмах злые, но абсолютно точные, а потому убийственные приговоры о своей пошлой и болтливой персоне. А придется когда-нибудь узнать, если, конечно, буду жив, дорогие товарищи-публикаторы. Страшно, Саша, но я умею держать удар. А вот вам, кто вкладывает под будущие проценты в литературный капитал, наверное, еще и обидно будет. Зря, получается, вложили столько в этого хулигана, хвалили, приручали, давали премии, опутывали связями, печатали в солидных изданиях, терпели пьяного на тусовках, давали протекции, учили жить. А чего вы хотели? Что он будет как вы? Дудки. Он еще вломится с Димой Рябоконем и Ромой Тягуновым к вам в писательский рай, на дачу в Переделкино, с ужасной суррогатной водкой, которую невозможно пить, но придется. Готовьте закусь, вы проиграли. Я, в общем, вывел тут один художественный закон, “О литературном чванстве” называется. За доказательствами дело не станет, но чуток подождать придется.

Что ты мне еще приготовил, а?

Когда мы познакомились, я был поражен: ты следил за собой, как красна девица. Был мнительным и брезгливым. В гостях никогда не ел. Рассказал, что запретил себе мыть руки, которые тер мылом сто раз в день, после каждой дверной ручки. Зайдя ко мне за книгами, застал меня больным, с температурой, и, придя к родителям, напился бисептола, боялся заболеть. Вникал в современные методики и ходил к косметологу удалять с помощью электрокоагуляции маленькое красное пятнышко на носу. Занимался трансплантацией утерянного зуба. Пытался преодолеть крепнущую депрессию уколами витаминов. Пожалуй, боялся смерти. А потом махнул на все рукой.

Сложный человек. Разный. Вы, что сейчас охаете и ахаете, вы недолго бы продержались рядом, зуб даю. А мы общались каждый день с перерывами на день-два в течение пяти лет — так или по телефону. И продолжаем общаться, но уже без помощи электронных устройств. Я приезжал обычно на трамвае. Ты, услышав дверной звонок, быстро включал на кухне CD с Бранденбургским концертом Баха и встречал меня словами: “Ну что, поручик, как почивали? Как настроение?”. Бах, впрочем, играл недолго. Он скоро надоедал, его делали тише, тише, и наконец выключали. Ты по-хозяйски заваривал чай перед долгим разговором. Сидел на шаткой табуретке, поджав под себя ногу, раскачивался, курил. Однажды дораскачивался и упал. А я сломал табурет Высоцкого. Мы жили тогда у Миши, на Охтинской, проездом из Нижнего Новгорода, куда нас зазвал Кирилл Кобрин на какие-то литературные чтения. Впрочем, ты сначала не хотел останавливаться у Миши, предвидя безудержное пьянство, и упросил отца оформить командировку и гостиницу (все твои наезды в Питер были такими командировками). Главной ценностью командировки была гостиница “Академическая” — хороший тараканий угол, по выражению Рейна, ценима она была за удобное расположение, у Двенадцати коллегий. Все близко: и Моховая, и редакция “Звезды”, где всегда имелись компания и свежие литературные новости. Вернувшись из Питера, ты распускал какой-нибудь дополнительный слух, например, что Кушнер купил “Мерседес”, а Битов — домик в Швейцарии. Екатеринбургские поэты верили и страшно злились на “зажравшихся шестидесятников”.

Так вот, ты и тогда, в июне 2000-го, остановился поначалу в гостинице, как мы выражались, “в нумерах”. Но в нумерах не было компании, и ты уже днем заявился к нам с бутылкой дешевого портвейна. Позвонил Кушнеру, и Александр Семенович любезно пригласил тебя в гости. Положив трубку, ты произнес: “Олег, без обид, Кушнер велел, чтобы я пришел один. Будет важный литературный разговор, насчет “Северной Пальмиры”, потом все расскажу, без дураков”. Я кивнул. Через два часа звонит Кушнер и спрашивает у Миши официально: “Михаил Евсеевич? Добрый день, говорит Кушнер. Вы курируете Рыжего?” “Да, вроде как я, Александр Семенович”, — отвечает слегка обалдевший Миша. “Вы не могли бы приехать, — голос стал тревожным и тонким. — Видите ли, Боря, по-видимому, где-то выпил и пришел уже, так сказать, на взводе или, что называется, под мухой. А я купил бутылку водки, не предполагая… В общем, тут нужны двое крепких мужчин, нам с Леной не справиться. Мы в полной растерянности и совершенно не знаем, что делать”. На заднем плане в трубке слышится твой хохот и крики, дескать, сейчас приедут поэты, будем водку пить и стихи читать, а вообще-то ну их на х…, никого не надо. “Могу, Александр Семенович, — Миша расправил плечи и хитро подмигнул. — Здесь находится друг Бориса и тоже поэт, Олег Дозморов. Но ведь придется брать такси, а у нас…”. “Э-э, хорошо, Михаил, приезжайте с Олегом, я оплачу ваши расходы”, — пропел Александр Семенович и, продиктовав адрес и код подъезда, повесил трубку. Миша оживился, как-никак маститый поэт в гости приглашает. Предстояло литературное приключение. Двое крепких мужчин выскочили на улицу, мгновенно поймали тачку до Калужского, вошли в подъезд, взлетели на пятый этаж в тесном лифте.