Премия за риск

Подготовку моего корабля к полету взял на себя космопорт, и старт прошел благополучно. Лишь когда Земля превратилась в крошечную точку, а потом и вовсе исчезла за кормой, я осознал, что остался совершенно один. Через пятьдесят часов, в ходе рутинной инвентаризации запасов, я заметил, что один мешок с овощами по форме отличается от других. Развязав его горловину, я вместо сотни фунтов картофеля обнаружил девушку.

Заяц!

Я смотрел на нее, раскрыв от изумления рот.

– И что дальше? – спросила она. – Поможете выбраться или предпочтете завязать мешок и забыть обо мне?

Я помог.

– Ох, и рельефная же у вас еда! – посетовала она.

То же самое я мог сказать о ней самой, причем с оттенком одобрения. Очень неплохо сложенная, с ярко-рыжими, как огонь из корабельного сопла, волосами, и на нахальном испачканном личике синеют задумчивые глаза. На Земле ради встречи с такой милашкой я бы охотно прошагал десять миль. В космосе не было уверенности, что я рад появлению попутчицы.

– Может, поделитесь ею? – спросила она. – А то я уже двое суток питаюсь только сырой морковкой.

Я соорудил ей бутерброд и, пока она ела, осведомился насчет причины ее присутствия.

– Вам не понять, – ответила она, жуя.

– Пойму, не сомневайтесь.

Она подошла к иллюминатору и посмотрела на россыпь звезд. Это были в основном американские звезды, и они блистали в американском космосе.

– Мне так хотелось свободы! – сказала она.

– Да неужели?

Девушка устало присела на мою койку.

– Можете считать меня неисправимым романтиком, – сказала она. – Я из тех наивных глупышек, которые по ночам в одиночестве читают стихи и плачут над какой-нибудь нелепой статуэткой. Желтая осенняя листва вызывает у меня трепет, роса на зеленой лужайке кажется слезами земли. Психоаналитик сказал, что я плохо приспособлена к жизни.

Она в изнеможении закрыла глаза. Шутка ли, простоять двое суток между мешками с картошкой.

– В общем, на Земле у меня развилась тяжелая депрессия, – продолжала она. – Дефицит, бюрократия, железная дисциплина, холодная война, горячая война… Я не могла больше терпеть эту пытку. Мне хотелось смеяться на вольном воздухе, бегать по изумрудным лугам и золотым полям, безмятежно бродить по тенистым кущам, распевать песенки…

– Но почему ваш выбор пал на меня?

– Потому что вы тоже стремитесь к свободе, – ответила она. – Впрочем, если настаиваете, я сойду.

Сойти с корабля в открытом космосе? Не самая удачная идея. И тратить топливо на возвращение мне не с руки.

– Можете остаться, – вздохнул я.

– Спасибо, – сказала она очень тихо. – Вы и правда меня поняли.

– Конечно-конечно, – закивал я. – Но нам необходимо сразу кое о чем договориться. Во-первых…

Она уже лежала на моей койке. Спала с доверчивой улыбкой на устах.

Ни секунды не медля, я обыскал ее сумочку. Обнаружил пять тюбиков губной помады, пудреницу, пузырек духов «Венера-5», сборник стихотворений в мягкой обложке, а еще жетон специального следователя ФБР.

Разумеется, я сразу заподозрил обман. Наивные романтичные глупышки не станут вести такие речи, а вот шпионки – запросто. Отрадно было узнать, что родное правительство все еще присматривает за мной. Подобная забота мало-мальски согревает в космической стуже.

Клипер продвигался вглубь американского космоса. Я, трудясь по пятнадцать часов в сутки, не давал развалиться искривляющим пространство двигателям, худо-бедно справлялся с охлаждением реактора и своевременно герметизировал обшивку. Мэвис О’Дэй – так представилась моя шпионка – взяла на себя стряпню и приборку в отсеках и между делом рассовала по всему кораблю следящие устройства. Как же противно они жужжали! Но я притворялся, что не слышу.

Никаких вольностей в обращении с мисс О’Дэй я себе не позволял.

Однажды я клевал носом над пультом управления, как вдруг в правом переднем иллюминаторе полыхнуло. Я даже отпрянул, налетев на Мэвис, которой именно в этот момент понадобилось заменить кассету в камере номер три.

– Извини, – сказал я.

– Пустяки, – ответила она. – Подумаешь, с ног сбил.

Я помог ей встать. Близость красивых женских форм была столь же опасной, сколько и приятной. От волнующего запаха «Венеры-5» защипало в ноздрях.

– Теперь можешь отпустить меня.

– Ну да… – проговорил я, не убирая рук и хмелея от женского тепла. – Мэвис, мы знакомы очень недолго, но…

– Но что, Билл? – спросила она.

В тот умопомрачительный миг я совершенно забыл, что отношения между подозреваемым и специальным следователем – особые отношения. Никакие слова не шли на ум… И тут за бортом снова сверкнуло.

Я оставил Мэвис и поспешил к пульту. Не без труда вынудил старый звездный клипер сбросить скорость до минимальной и выглянул наружу. Там в бескрайнем космическом вакууме плыла уродливая глыба. На ней примостился ребенок в скафандре, держа одной рукой коробку с сигнальными ракетами, а другой поводок, который тянулся к собаке, тоже облаченной в скафандр.

Мы поспешили переправить ребенка на борт.

– А мой песик?.. – пролепетал он.

– Не волнуйся, сынок, с ним все в порядке, – ответил я.