В новых портах сформировался особый мир массового грузооборота, тяжелого ручного труда и низкого уровня механизации. Он все больше отдалялся от тех мест, где на борт поднимались и состоятельные граждане из высших классов общества, и толпы эмигрантов. Трансокеанское линейное сообщение окончательно исчезло в 1950‑х годах, в то время как контейнерные причалы и нефтехранилища передвинулись дальше по устью рек. Модерные порты XIX века постепенно закрывались, водные бассейны засыпались, постройки сносились, а освободившиеся площади использовались для многоэтажного строительства.
Иногда недостаток адекватных портовых сооружений оказывался серьезным препятствием для расцвета торговли. В Буэнос-Айресе, где не было естественной гавани, океанские пароходы разгружались и загружались, стоя на рейде, при помощи небольших судов – барок – вплоть до 1880‑х годов. Только тогда одной из групп аргентинской олигархии удалось настоять на осуществлении дорогостоящего проекта порта, строительство которого было завершено в 1898 году. В результате залив Рио-де-ла-Плата был оснащен девятикилометровым бетонированным причалом, глубоководным кильватером и современной погрузочно-разгрузочной техникой[1060]
. В Кейптауне инициатива по модернизации гавани была реализована только в связи с Бурской войной. Это самая крупномасштабная задача, как в финансовом, так и техническом отношении, которую когда-либо решала местная муниципальная администрация[1061].Переход от использования дерева для строительства корабельных корпусов к металлу и последовавшая немногим позже замена парусной силы паровыми двигателями ознаменовали второй поворотный момент XIX века. Он отчетливо заявил о себе около 1870 года и пришел к завершению в 1890‑е. Следствием этого развития стали: повышенный объем перевозки грузов, сниженные грузовые и пассажирские тарифы, более высокая скорость перемещения, возросшая независимость от капризов природы, а также возможность выдерживать расписание линейного сообщения. Увеличение скорости коснулось не только длительности перемещения по воде. Пароходы не простаивали в портах так долго, как парусные суда, что существенным образом ускорило темп жизни и работы в портах.
Еще одним следствием внедрения судов на паровой тяге было частичное устранение существовавшего ранее барьера между морским и речным движением. Плыть под парусом вверх по течению реки было крайне сложно. А теперь оснащенные двигателем канонерские лодки и небольшие торговые суда могли безо всяких усилий продвигаться из гаваней в прежде недоступные внутренние районы. Благодаря этому Китай был «открыт» дважды. В первый раз – на бумаге, по так называемому Неравноправному договору от 1842 года, а во второй раз – на практике, посредством паровых судов в 1860‑х годах. Внутренние районы страны благодаря движению иностранных и китайских пароходов стали доступны на десятилетия раньше внедрения железнодорожного сообщения в Китае. Между 1863 и 1901 годами океанские пароходы любого размера могли достичь крупного города Ханькоу (современный Ухань) в Центральном Китае, двигаясь по реке Янцзы при условии высокого уровня ее вод. Только на рубеже XIX–XX веков, после усовершенствования портовых сооружений Шанхая этот город превратился в монополиста по приему огромных океанских судов. С тех пор грузы, двигающиеся в Ханькоу и обратно, стали перегружаться именно в Шанхае[1062]
.Когда позже началось строительство железных дорог, оно оказало огромное влияние и на функционирование портовых городов. Здесь в очередной раз можно привести в пример Восточную и Юго-Восточную Азию. В некоторых странах, прежде всего к ним можно отнести Гонконг и Сингапур, морские порты были расположены настолько удобно, что там долгое время обходились без прокладки железных дорог, ведущих во внутренние районы. Но это было редким исключением. Для всех континентов все-таки действовало общее правило: портовые города без подключения к железной дороге не имели большого будущего. Крупные портовые города модерности были пунктами, в которых пересекались и взаимодействовали наземный и морской транспорт.