Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Существует много способов, позволяющих придать историческому времени форму. Один из них – уплотнить понятие эпохи. В современном европейском сознании прошлое существует как последовательность временных промежутков. Названия эпох редко представляют собой плоды стихийной памяти. Они являются результатом исторических размышлений и конструкций. Историография нередко порождала новые эпохи: благодаря историку Иоганну Густаву Дройзену появилось понятие «эллинизм», Жюль Мишле и Якоб Буркхардт изобрели «эпоху Возрождения», Йохан Хёйзинга – «позднее Средневековье», а Питер Браун – «позднюю Античность». В иных случаях обозначения эпох, возникшие в академических кругах и ставшие общепринятыми в науке, еще не проникли в сознание общественности. Таким примером может послужить «раннее Новое время». Этот «ярлык» как обозначение эпохи был изобретен в 1950‑х годах, быстро нашел применение для обозначения исторических кафедр в ФРГ и широкое признание среди специалистов. «Раннее Новое время» заняло место четвертой эпохи, подобно четырем царствам апокалиптического пророчества Книги Даниила[181]. Неясно происхождение «эпохи модерна». Употребление этого термина совершенно необозримо: его применяли и к любому европейскому столетию, начиная с XVI века, и к Китаю XI века. Социально-исторические аргументы выдвигаются при этом на первый план, если речь идет о периоде времени, начавшемся в 1830‑х годах. Доводы эстетического и культурного плана дают о себе знать позже, их мы не найдем до высказываний Шарля Бодлера, Клода Дебюсси и Поля Сезанна[182]. В современных разговорах о модерне, постмодерне и множественных модерностях (multiple modernities) практически не используются какие-либо хронологические отметки, что в целом свидетельствует об ослаблении категории эпохи в общественном сознании. Вероятно, «раннее Новое время» оказалось последней конструкцией, нашедшей признание для обозначения эпохи среди специалистов[183]. Даже XIX век в определенной степени выпал из четкой системы перечня эпох. Независимо от того, как прочерчены его границы, на этот век историки смотрят как на некую вольную эпоху, которой сложно присвоить наименование. Собрать несколько столетий более древних времен оказалось несложно, если учесть, что эпоха Средневековья может объединять до десяти веков, а в рамках «раннего Нового времени» нашли место три века. Девятнадцатый же век остается наедине с собой. Напрашивающееся название «позднее Новое время» не было предложено всерьез до сего дня. Даже вопрос о том, следует ли отнести XIX век к «новой» или «новейшей» истории, вызывает у большинства историков Германии растерянность. В одном случае XIX век будет выглядеть как кульминация тех процессов, которые начали свое развитие до 1800 года. В другом случае он станет предысторией того времени, которое наступило вместе с Первой мировой войной[184]. Эрик Хобсбаум, автор одной из лучших работ об истории Европы, начинающейся с Французской революции, не наделяет XIX век – а в его понимании это «долгий» век – одним именем. Он делит его на три части: «Век революции» (1789–1848), «Век капитала» (1848–1875) и «Век империи» (1875–1914)[185]. История идей тоже до сих пор не смогла найти единую опору XIX веку – по аналогии с XVIII столетием, которое порой именуют «эпохой Просвещения». Получается, что мы имеем дело с безымянным, обрывочным столетием, с долгим переходным периодом между более определенными состояниями, при взгляде на который возникает ощущение замешательства.

2. Календарь и периодизация