Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Историческое время не везде исчисляется от Рождества Христова (Anno Domini) или, как часто сегодня говорят, нашей эры (Common Era). Привычная для нас шкала времени, начинающаяся с первого года (annus domini), известна с VI века. Она была усовершенствована в 1627 году иезуитом Дионисием Петавием (Denis Péteau) и вскоре обрела популярность благодаря Рене Декарту[192]. Такое представление о времени распространилось в XIX веке по всему миру, но альтернативы по-прежнему остаются. В Тайване, одной из самых развитых в социальном плане стран мира, исчисление времени до сих пор ведется по старым хроникам, устанавливающим отправной точкой исторического времени революцию 1912 года, когда Китайская республика (Minguo), которую стремится воплощать сегодня Тайвань, пришла на смену империи. Таким образом, 2000 год назывался в Тайване «миньго 88». В Китае с каждым императором отсчет времени начинали по-новому. Не существовало непрекращающейся хронологии, принятой в еврейском, христианском или мусульманском летоисчислении. Только коммунисты ввели в Китае западный календарь. Как и в Китае, летоисчисление в Японии велось по периодам правления монархов. 1873 году соответствовал «6‑й год эпохи Мэйдзи». При этом в 1869 году была введена непрерывная последовательность императоров, порядок которой не нарушала смена династий (прекрасный пример изобретенной традиции). В результате 1873 год совпал с 2533 годом – временем восхождения на трон мифического первоимператора Дзимму, внука богини солнца, что в представлении японцев позволило согласовать их летоисчисление с западной линейной моделью времени[193]. Вопреки робким возражениям ряда историков казавшийся архаичным обратный отсчет времени, отсылавший к фиктивному началу эпохи в 660 году до н. э., оставался основополагающим мифом японского национализма и после 1945 года. В последний раз этот миф был актуализирован в рамках торжественного возведения на престол императора Акихито в 1989 году[194]. Новое летоисчисление служило твердому политическому намерению закрепить фигуру императора в центре ментальной карты нового национального государства. В 1873 году – на полстолетия раньше, чем в России, – в Японии ввели григорианский календарь и вместе с ним неизвестную ранее японцам семидневную неделю. В 9‑й день 11‑го месяца по лунному календарю император постановил, что 3‑й день 12‑го месяца будет считаться 1 января 1873 года по солнечному календарю. Несмотря на претендующую на прогрессивность риторику, клеймящую лунный календарь как признак отсталости и суеверия, внезапная календарная реформа осуществлялась тогда прежде всего для того, чтобы уберечь государственную казну от банкротства: по старому календарю должен был наступить високосный месяц, в который всем государственным служащим выплачивалась тринадцатая зарплата, а бюджет страны находился в трудном положении. Поэтому новый год был перенесен на 29 дней вперед, из‑за чего у несчастных домохозяек исчезло время, традиционно отводимое на уборку жилья. Присоединение Японии к самой влиятельной в мире календарной системе позволило отказаться от услуг придворных астрономов, традиционно занимавшихся определением верного календаря[195].

Череда эпох

Относительность хронологий проступает особенно четко на фоне разнородного употребления названий эпох. Чего-то похожего на европейскую триаду Древность – Средневековье – Новое время, вошедшую в употребление в 1680‑х годах, не возникло ни в одной другой цивилизации, сохранившей непрерывную и хорошо документированную связь со своим прошлым. Они переживали обновления и ренессансы, но идея существования в новой эпохе, превосходящей прошедшие времена, появилась у них лишь после контакта с Европой. В Японии только вместе с Реставрацией Мэйдзи, поддержанной молодыми и прогрессивными представителями знати вроде Окубо Тосимити, появилась ориентированная в будущее риторика нового начала – одна из ключевых составляющих «модерного» самосознания[196]. Однако эту риторику тут же подхватил традиционализм, официально подчеркнувший реставрацию священной власти императора (хотя для политической практики периода Мэйдзи в японской истории не было образцов). Наряду с этим после 1868 года в Японии начали искать собственное «Средневековье», идя по стопам престижной европейской модели историописания[197]. Идея «средней эпохи» играет некоторую роль и в традиционной мусульманской историографии, а вот в китайской этой идеи нет. Этого не изменил даже импорт западного мышления. Ни в Китайской Народной Республике, ни в Тайване категория «Средневековье» не применяется по отношению к собственной истории. Использовать периодизацию, соответствующую смене династий, предпочитают не только историки-традиционалисты. Этому принципу следуют и сегодняшняя историография КНР, и оплот западной синологии – «Кембриджская история Китая» (Cambridge History of China), издаваемая с 1978 года.