Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Но все-таки подобные названия отдельных географических объектов или населенных пунктов были менее произвольными и менее идеологизированными, нежели наименования обширных пространств или территорий. В связи с последними принято говорить о «метагеографии». Под этим выражением подразумеваются некие схематические представления о мировом пространственном порядке, которые каждый из нас держит в голове, обычно даже не отдавая себе в этом отчета[309]. Входя в число многообразных «ментальных карт» (mental maps), эти метагеографические схемы организуют порядок расположения континентов и других «регионов мира» на воображаемом глобусе. С тех пор как в начале XVI века один космограф присвоил собственное название, образованное от имени Америго, целой части света, авторитет профессиональных географов и картографов при наречении имен был непререкаем. В XIX веке наименования для целого ряда крупных географических единиц еще не устоялись. Об этом следует помнить, используя привычные сегодня названия, многие из которых возникли значительно позже и поэтому с точки зрения XIX века являются анахронизмами. Даже «Латинская Америка» не представляет собой однозначного исторического названия, хотя сегодня авторитет этого термина ставят под вопрос, пожалуй, только те, кто хотел бы подчеркнуть границу между испанским и португальским языковыми пространствами внутри этой территории. До сего дня не существует единого мнения о том, следует ли причислять к Латинской Америке Карибские острова (называемые также Вест-Индия), где говорят еще и на английском и французском (или креольском) языках. Ни Александр фон Гумбольдт, ни следовавшие по его стопам путешественники не были знакомы с этим выражением. «Америка» Гумбольдта лежала в так называемой полуночной, или тропической, части испанских территорий Нового Света. Соответственно, и остров Куба тоже принадлежал к ним. Современники Симона Боливара вели речь о «Южной Америке». Название «Латинская Америка» предложили впервые в 1861 году в ответ на «панлатинизм» сенсимонистов во Франции. Вскоре оно было подхвачено политиками. Как раз в это время Наполеон III предпринял попытку основания Французской империи в Южной Америке. Эта интервенция, как известно, не увенчалась успехом и позорно завершилась в 1867 году, когда Франция была вынуждена вывести свои войска из Мексики, а австрийский эрцгерцог Максимилиан, французский наместник на троне в Мехико, был расстрелян. С точки зрения французского императора, обозначение «латинская» для этой территории обладало особой привлекательностью, поскольку выражало стратегически значимую «родственную» связь между народами Франции и Америки, говорящими на романских языках[310].

При сравнении с «регионами мира», получившими свои названия сравнительно недавно, «Латинская Америка» оказывается все-таки относительно старой региональной концепцией. Собирательное понятие «Юго-Восточная Азия» возникло в Японии во время Первой мировой войны. Широкое распространение оно нашло позже, когда в разгар Второй мировой войны, в 1943 году появилась необходимость дать название зоне оперативных действий британского главнокомандующего в рамках Тихоокеанского театра военных действий. В результате лорд Маунтбеттен получил в командование Юго-Восточную Азию[311]. До тех пор на Западе не существовало собирательного названия для этого региона, по своему характеру исключительно гетерогенного как в топографическом, так и в культурном плане. Европейцы не вели речь обобщенно об «Ост-Индии». Они различали лишь континентальные территории Индокитая (которые сегодня занимают Бирма, Таиланд, Вьетнам, Камбоджа и Лаос) и так называемый Малазийский архипелаг. Всего несколько десятилетий назад среди населения Юго-Восточной Азии не существовало очевидных признаков общей идентичности. Первая всеобщая история этого региона появилась на свет не ранее 1955 года[312].