Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

Начиная с работ Оуэна Латтимора, наше понимание фронтира включает не только демографические, этнические, экономические и политические аспекты, но и экологические. Значительная часть экологической истории может быть даже описана как история границ экспансии. Это особенно верно для XIX века, самого важного, но при этом последнего этапа экстенсивного развития, после которого границы (за исключением морских глубин и тропических лесов), в первой трети XX века остававшиеся еще открытыми, закрылись. В этой книге отсутствует отдельная глава, посвященная истории окружающей среды. На это есть две причины: во-первых, историографическая ситуация применительно к XIX веку в настоящее время даже менее благоприятна, чем для раннего Нового времени или XX века, а во-вторых, «окружающая среда» и «природа» являются почти вездесущими и часто определяющими факторами[173].

В этом разделе рассматриваются некоторые экологические фронтирные процессы, которые не упоминались ранее. Их объединяет то, что человек резко расширил свой контроль над природными ресурсами. Все они также продолжили развитие, начавшееся в предыдущие эпохи. Конечно, индустриализация создала ранее невиданное бремя для окружающей среды, открыла совершенно новые области спроса на продукты Земли и предоставила технологии, которые придали вмешательству человека в природу совершенно новую силу. Но очень часто она лишь изменяла процессы более раннего происхождения. Последующие примеры взяты не из области экстенсификации сельского хозяйства. Не относятся они и к расширению познания или восприятия природы. Там тоже существовали не только метафорические, но и вполне конкретные фронтиры. Хороший пример – изменение отношения европейцев к высоким горам. По мере роста населения общины селились все выше и выше в высоких долинах и на склонах гор, экспериментируя с новыми формами землепользования, – это явление можно наблюдать во многих местах по всему миру, как в Альпах, так и в Гималаях или в горах юго-западного Китая, где уже в XVIII веке возник особый тип анархического фронтирного общества, которое с трудом поддавалось контролю со стороны государства и резко контрастировало с аграрно-бюрократическим порядком равнин[174]. Уникальным для Европы, однако, было превращение скорее эстетического любования Альпами, характерного в XVIII веке для интеллектуальных кругов Женевы и Цюриха, в спортивную практику альпинизма. В ней встретились две культуры: джентльмены, приезжавшие из‑за границы, чтобы лазить по горам, и проводники – простые местные крестьяне[175]. Альпинизм зародился около 1800 года на Монблане и Гроссглокнере, в то же самое время, когда Александр фон Гумбольдт совершил необыкновенные восхождения в Андах, которые привели немецкого натуралиста на высоты, где до него не бывал ни один европеец. В XIX веке горы на всех континентах были покорены, измерены и получили названия. Этот процесс, символически завершившийся первым восхождением новозеландского альпиниста Эдмунда Хиллари и шерпы Тенцинга Норгея на Эверест в 1953 году, означал открытие и закрытие границы. В дальнейшем спортивные восхождения усложнялись за счет новых маршрутов, отказа от кислородного оборудования и так далее; но экстенсивное покорение высоких гор было завершено в том же смысле, что и покорение Антарктиды после 1911 года. Три примера фронтирных экологических процессов будут представлены ниже: вырубка лесов, китобойный промысел и отвоевание земли у моря.

Обезлесение