Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

Из-за этого раскола прежде единое национальное государство США было разрушено. Открытость перспектив исторического развития проявляется в результатах крупных противоборств. Накануне сражения при Садове 1866 года многие современники – если не большинство – ожидали, что Австрия одержит победу. Почему победила Пруссия, стало понятно позже: мобильная наступательная стратегия Мольтке, лучше вооруженная пехота и высокий уровень подготовки прусских призывников стали решающими факторами. И тем не менее чаша весов колебалась. И вполне правомерно позволить себе пофантазировать на тему, что было бы, если бы американская Гражданская война закончилась ничьей. В этом случае Север должен был бы принять раскол Союза. Если бы Конфедерация на Юге могла развиваться далее в мирных условиях, территория с рабовладельческим режимом стала бы процветающей и влиятельной на международной арене второй великой североамериканской державой – перспектива, с которой в 1862 году начало сживаться даже либеральное правительство Великобритании, прежде чем ход войны показал, что это несбыточно[304]. Неудавшееся отделение Южных штатов стало наиболее драматическим случаем попытки обретения государственной независимости в XIX веке, оставившим позади разгромленные национальные восстания в Польше (1830–1831, 1863–1864) и Венгрии (1848–1849).

После окончания Гражданской войны в 1865 году потребовалось в определенном смысле основать Соединенные Штаты по-новому. Почти год в год с (непростым) созданием либеральной Италии после 1861 года, с Революцией Мэйдзи в Японии после 1868‑го и с так называемым «внутренним основанием рейха» (innere Reichsgründung)[305] в Германии США, сохранившиеся как единое государство, но еще отнюдь не единые внутренне, перешли к новой фазе своего нациестроительства. Реинтеграция Юга в ходе так называемой эпохи Реконструкции (1867–1877) совпала с рывком возобновленной экспансии на Запад. США были уникальны и в том, что во время самой интенсивной фазы своего внутреннего нациестроительства они были вынуждены реализовывать одновременно три интеграционных процесса: 1) присоединение бывших рабовладельческих областей, 2) инкорпорацию Среднего Запада за постепенно закрывающимися фронтирами и 3) интеграцию в свое общество миллионов европейских иммигрантов. Восстановление национального государства США после 1865 года напоминает скорее модель гегемониального объединения. С точки зрения политики силы Бисмарк был Линкольном Германии, однако никого не освобождающим. Реинтеграция капитулировавшего противника в Гражданской войне проходила в США без изменения политической системы, в рамках прежнего конституционного развития. Это доказывает абсолютное символическое центральное значение конституционализма в политической культуре США. Старейшая из великих конституций мира была в то же время самой стабильной и способной к интеграции.

Покинутые центры

И наконец в XIX веке возникла новая ситуация: покинутый имперский центр. В ходе деколонизации после 1945 года этот феномен пережили несколько европейских стран: Франция, Нидерланды, Бельгия, Великобритания и Португалия. Все они после 1945 года в какой-то момент были поставлены перед фактом: у них больше нет колониальной империи. Великобритания могла бы оказаться в подобном положении уже после проигранной американской войны за независимость, если бы не смогла компенсировать потерю Америки геополитическим усилением своих позиций в Индии и приобретением других колоний и баз в Индийском океане. У Испании такого шанса не было. После освобождения американских республик ее колониями остались только Куба и Филиппины. Несмотря на то что (прежде всего) Куба стала прибыльной колонией, перед Испанией с 1820‑х годов стояла задача превратиться из центра глобальной империи в европейское национальное государство – особая разновидность скорее сужающегося, чем расширяющегося варианта развития национального государства. На протяжении полустолетия это Испании не особенно удавалось. Политические отношения стабилизировались лишь в 1874 году, но из‑за шокирующего поражения 1898 года в войне с США, которое привело к потере Филиппин и Кубы, они снова вышли из равновесия. Испания, а не мнимые «больные люди» на Босфоре и в Желтом море, была по-настоящему имперским аутсайдером, выбывшим в XIX веке в низшую лигу. Куба, Пуэрто-Рико, Филиппины и тихоокеанский остров Гуам пали жертвами США; Германская империя, вовсе не участвовавшая в войне, подобно гиене также старалась оторвать себе кусок[306]. Испания была горько разочарована тем, что Англия не поддержала ее в войне с США, и приняла на свой счет речь премьер-министра Лорда Солсбери в мае 1898 года о жизни и смерти наций. Испанская внутренняя политика десятилетиями оставалась под влиянием травмы 1898 года[307].