Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура

Тысячелетиями определенные группы людей ставили себя выше своих соседей[609]. Горожане глядели свысока на деревенских жителей, оседлые – на кочевников, грамотные – на неграмотных, пастухи – на охотников-собирателей, богатые – на бедных, практикующие сложные религиозные культы – на «язычников» и анимистов. Представление о разных ступенях совершенствования образа жизни и мышления широко распространено по регионам и эпохам. Во многих языках оно выражено словами, которым примерно соответствует общеевропейское понятие «цивилизация». Это понятие получает смысл, лишь находясь в неразрывном конфликте со своим антонимом. Цивилизация господствует там, где побеждены «варварство» или «дикость». Чтобы цивилизацию всегда можно было опознать как таковую, ей нужна ее противоположность. Если бы в мире не осталось «варварства», то «цивилизованным» людям не с кем было бы сравнивать себя, будь то в духе агрессивного самодовольства или же в духе сокрушения о судьбах лучшей части человечества среди окружающих ее грубости и упадка. Недоцивилизованные нужны в качестве зрителей большого спектакля приобщения к цивилизации. Ибо приписывание цивилизованности не является совершенно самодостаточным, аутичным действием. Цивилизованным требуется, чтобы их таковыми признавали другие. Это признание может возникать по разным мотивам. Больше всего цивилизованным нравятся восхищение, почитание и мирная благодарность; зависть и недоброжелательство, пожалуй, тоже допустимы; к ненависти и агрессивности со стороны варваров любая цивилизация должна быть готова и в моральном, и в военном смысле. Чувство собственной ценности у цивилизованных возникает из взаимодействия между самонаблюдением и наблюдением за тем, как на них реагируют Другие, которые могут занимать по отношению к ним самые разные позиции. При этом цивилизованные осознают, что их достижениям постоянно грозит опасность: нашествие варваров или восстание плебеев – «внутренних варваров» – может положить им конец в любую минуту; угрозу еще большую – поскольку ее тяжелее распознать – составляет ослабление морального усилия, культурной воли к действию и учитывающей реалии осмотрительности. В Китае, Европе и других местах это укладывалось традиционно в представление о «разложении» в широком смысле: упадку судьбоносного везения (fortuna) соответствовало иссякание силы, позволявшей соответствовать высоким идеалам.

Итак, «цивилизация» в нормативном смысле социально организованного совершенствования жизни – это универсальное представление, которое хронологически не ограничено эпохой модерна. Часто оно соседствует с идеей о задаче или даже долге цивилизованных по распространению своих культурных ценностей и своего образа жизни. Это может происходить по разным причинам: чтобы замирить варварское окружение, чтобы пропагандировать учение, воспринимающееся как единственно верное, или просто чтобы сделать варварам что-то хорошее. Из таких разных мотивационных источников черпается идея «цивилизаторской миссии». «Миссия» не обязательно должна ограничиваться распространением какого-то вероучения. Скорее подразумевается всеобъемлющее убеждение в собственной предназначенности к тому, чтобы нести в мир нечто ценное, или взятие на себя задачи донести собственные нормы и институты до других, а то и путем мягкого или не очень мягкого давления вынудить их принять эти ценности. Это подразумевает твердое убеждение в превосходстве своего образа жизни.

«Цивилизаторская миссия» и ее противоречия