Преодоление

Васька оказался не крикуном. Вякнув пару раз, когда только-только явился сюда, в этот мир, он замолчал. И с тех пор он редко подавал голос, даже если был голоден. Он как-то уж больно серьёзно, по-взрослому, взирал на окружающий мир и людей, словно говорил, что я, мол, потерплю, раз такое выдалось…

За неделю Аксинья оправилась после родов.

Эту неделю со скрипом дал им пристав, сопровождавший их в ссылку.

И они поехали дальше, до Тобольска.

Так Васька, родившись в дороге, на ямской заставе, сразу же, на шестой день своего появления на свет, первое, что узнал, это дорога, и отправился в скитание по ямским заставам.

Яков с Аксиньей даже не запомнили ту ямскую заставу. И при крещении в Тобольске, в церкви Всемилостивого Спаса, которая стояла на торгах, они сказали батюшке, что Васька родился в Москве. И Ваську окрестили под удары ссыльного углического колокола, который благословил его на что-то большое в жизни.

Глава 18 Деулинский мир

После успешного завершения операции с выводом войска Бориса Лыкова из Можайска Пожарский получил с Москвы указ идти под Серпухов, чтобы прикрыть Москву с этого южного направления. На это Москву вынудили сообщения дозорных, что из-за Оки, а точнее, из-за Днестра, из степей сюда двигалось запорожское войско Сагайдачного. Тот шёл на помощь Владиславу. И вот ему-то надо было загородить дорогу на Москву.

Когда по войску Пожарского было объявлено об этом, в нём началось брожение.

Князь Дмитрий предвидел такой ход событий. Его войско состояло в основном из тех же казаков, правда, донских, которых с Угры привёл Колтовский. И вот сейчас, когда надо было выдвигаться к Серпухову, они потребовали выплаты жалованья. А часть из них, не дожидаясь переговоров об этом с ним, Пожарским, ушли из его войска.

– Сбежало более сотни! – сообщил ему Волконский.

Он стал ругаться на казаков.

А князь Дмитрий, слушая его, подумал о том, откуда у князя Григория такая ненависть к казакам. Тот готов был отдать их всех палачу, приказал бы высечь кнутом.

Князь Дмитрий велел их войсковому дьяку Луке Владиславлеву посмотреть по спискам, сколько казаков было, а сколько осталось.

Тот доложил ему свои подсчёты.

Да, как и предполагал князь Дмитрий, бежало чуть больше полутора сотен казаков.

– В их же станицах говорят, их товарищи, – бубнил дьяк. – Что два десятка бежало и к королевичу!

– Прельстил же, прельстил тот их! – вскричал князь Григорий.

Он не понимал, как они, простые служилые, оказываются такими легковерными на посулы.

А вот что они понимали, как Пожарский, так и Волконский, так это то, что бежавшие присоединятся к какой-нибудь шайке, промышляющей разбоем.

В это время как раз и появился в стане казаков, ещё оставшихся на службе, один из ранее бежавших. Не понравилось ему там, среди воровских.

– Они собираются идти в твою вотчину, Григорий Константинович! Что на речке Супрутке! – сообщил он, смущённо взирая на них, крутых князей и воевод. – И там будут кормиться, пока им не выдадут оклады…

– Они что – сдурели?! – возмутился князь Григорий.

Он живо представил, как разоряют его дальнее село Супрут, под Тулой, куда, по словам вот этого беглого, сволочи-казаки собирались вторгнуться на кормление…

От возмущения он не находил слов.

А тут ещё дьяк, ехидничая, прошёлся на его счёт.

– Князь Григорий, не расстраивайся! Они грозятся поселиться и в имении Салтыковых!..

Волконский в сердцах обругал его.

В таком раздёрганном состоянии войско князя Дмитрия перешло под Серпухов. И там они расположились лагерем.

С утра к палатке его, князя Григория, пришёл Фёдор, стремянной Пожарского, и сообщил, что князь Дмитрий захворал. И, похоже, сильно.

– Жар! – сообщил он. – И он просит тебя подойти к нему!

– Да, да, сейчас! – заторопился князь Григорий.

Скоренько собравшись, он побежал к Пожарскому. Войдя в его палатку, он первым делом справился о его здоровье.

– Какое тут здоровье! – отозвался тот. – Давай принимай командование!

Князь Григорий присел на какой-то чурбак, который придвинул ему Фёдор ближе к топчану, на котором лежал Пожарский.

– Справишься, – сказал князь Дмитрий ему, князю Григорию, под конец их встречи, после краткого разговора, что нужно было бы сделать здесь в первую очередь.

Князь Григорий, сказав, что распорядится об этом, вышел из его палатки.

Вслед за ним вышел лекарь.

– Как он? – спросил он его.

– Да ничего. Дома оправится, – заверил лекарь.

Срочным гонцом письмо ушло в Дворцовый приказ. И так же скоро из Москвы пришло указание принять ему, князю Григорию, командование над всем войском. А Пожарскому было велено ехать в Москву.

И ему, князю Григорию, предписывалось, по вестям из степи, идти на перехват Сагайдачного. Рассмотрев полученные от дозоров донесения, князь Григорий выдвинулся от Серпухова к Коломне.