Преодоление

Им стал Иван Плещеев. Другого воеводу, с которым он вроде бы тоже был дружен, князя Дмитрия Петровича Лопату-Пожарского они оставили в Верхотурье.

Прощаясь с ним, Лопатой-Пожарским, в Верхотурье, он пожал ему руку, обнял.

– Ну, будь здоров, Петрович! Давай, жду отписки о делах!..

В общем, простились и уехали. А вот тут, в Тюмени, они застряли на неделю, дожидаясь схода льда. И эту неделю от тоски, скуки и раздражения, уже накопившегося за дорогу, князь Дмитрий пил каждый день. Сначала он пил с Вельяминовым. Затем к ним присоединились и дьяки.

И в один из таких дней он зло поругался с Вельяминовым. Не выдержал он вот этой ссылки. Как ни крути, а это была ссылка. И он сорвался. Потом были ещё и ещё столкновения. Так что к концу той недели вынужденного безделья они уже не могли смотреть друга на друга. А началось вроде бы с безобидного. Они вспомнили Ляпунова, Прошку. Вельяминов с восторгом отозвался о нём. Князя Дмитрия покоробило это. Он так и не мог простить Ляпунову его издевательства над собой там, в подмосковных таборах, вместе с Заруцким…

– Без него – не было бы и ополчения! – злился Вельяминов, стараясь что-то доказать ему, защищая Ляпунова… «Куда такому на царство-то!» – со злостью подумал он, что правильно сделали, когда прокатили на Земском соборе Трубецкого те же казаки, его казаки.

А князь Дмитрий уже понял за дорогу, пока они ехали все вместе, что у него там, в Тобольске, не будет службы, только скандалы.

– Да-а, собралась ещё та команда, – с сарказмом процедил он тихо сквозь зубы, после очередной стычки с Вельяминовым, когда тот при нём, нарочно при нём, стал похваляться, как он побил Заруцкого под Рязанью.

– Это ведь тоже, Дмитрий Тимофеевич, твой бывший дружок! – прошёлся Вельяминов насчёт него.

Князь Дмитрий промолчал…

Но всё заканчивается. Закончилось и их вынужденное безделье. Они погрузились на дощаники и отплыли, пошли вслед за ледоходом.

Каких-то три дня мелькнули быстро. И вот на четвёртый день их караван судов миновал стрелку Тобола и вышел в Иртыш. Тут их судёнышки подхватили и закачали волны большой реки. И сразу же перед ними появился город. Казалось, он вырос, как в сказке, на высокой береговой круче. И такой, что с реки, чтобы рассмотреть его, приходилось задирать голову, рассмотреть его частокол деревянных стен, башни и колоколенки… А вон под кручей, в низинке, избёнок ряд. Похоже, там посад и там же пристань, амбары, шалаши, кибитки, а может быть, то просто юрты…

Тут на дощанике все оживились. И рулевой налег здесь на весло. Дощаник их направил он туда, к посаду, к пристани и к новым людям.

* * *

С Сулешевым он, князь Дмитрий, встретился в съезжей избе. Там в это время оказался и Фёдор Плещеев.

Встрече с ним, с Плещеевым, князь Дмитрий особенно обрадовался. Он обнял его, маленького ростом, круглого и подвижного.

– Хорош, хорош! – похлопал он его по спине.

– И ты, князь Дмитрий, нисколько не изменился! – услышал он в ответ.

Поздоровался он и с Сулешевым, но сдержанно, пожал ему руку.

Князь Юрий был младше его лет на десять. Хотя в государевых делах он ничем особенным не отличился, но боярство получил рано.

«Ну, татарин и есть татарин!» – мелькнуло у него с иронией.

Но вот этот татарин женился на девице Салтыковой, родственнице Романовых. Стал родней царю. А это уже много значит…

Переговорив в этот день втроем, они решили встретиться официально старым и новым составом воеводского управления, после того как устроятся вновь прибывшие.

– Пойдём, я покажу весь город сразу! – в конце их разговора с чего-то вдруг предложил Плещеев.

Князь Дмитрий согласился. Попрощавшись с Сулешевым, он вышел из съезжей с Плещеевым. И тот повёл его к угловой башне, что стояла над кручей у Прямского взвоза, на остром углу городовой стены.

С башни, куда они поднялись, действительно открывался вид на весь город и посады.

И князь Дмитрий с интересом окинул всё это одним взглядом. Рассматривая город, он насчитал в его стене семь башен. Высотой стены были не менее двух саженей, с нависавшими обламами [71]и тесовой кровлей. Четыре башни были глухими, а три с проезжими воротами.

С нагорной стороны город уже оброс обширным Верхним посадом, одёрнутым, как полукольцом, острожной стеной. Внизу, под крутым яром, был Нижний посад. Его так и называли, Нижний, в отличие от Верхнего. Он раскинулся на широкой низменной луговине, Княжьем лугу, версты две в поперечнике. С трёх сторон этот луг опоясывал, как петлёй, Иртыш. Но острога там, на Нижнем посаде, не было. При въезде в Верхний посад с другой стороны, с нагорной, со стороны острога, перед острожной стеной находился земляной вал со рвом. Он тянулся от крутого берега Иртыша до глубокого Кошелева оврага. А там, в глубине оврага, текла мелкая речушка Курдюмка. Она протекала через Нижний посад и впадала в Иртыш. Этот овраг отделял Троицкий мыс от Панина бугра. А далее, за Паниным бугром, виднелся Подчувашский мыс, отделённый тоже глубоким оврагом от Панина бугра.