Прерванная жизнь

Разговаривали Лизы по телефону так: они заходили каждая в свою будку, запирали двери и орали в трубку. Как только дежурная отвечала, Лиза вопила: «Трубку положи!» После этого Лизы продолжали свою беседу. Иногда они выкрикивали оскорбления, иногда кричали о планах на день.

– Не хочешь сходить в кафетерий пообедать? – могла прокричать Лиза Коуди.

Но Лизе не разрешалось покидать отделение, так что в ответ ей приходилось выкрикивать что-то вроде:

– А чего тебе приспичило давиться этими помоями вместе с психопатами?

В ответ на это Лиза Коуди кричала:

– А ты тогда кто?

– Социопат! – с гордостью заявляла Лиза.

Лизе Коуди к тому времени диагноз еще не поставили.

У Синтии была депрессия, у Полли и Джорджины – шизофрения, а у меня – расстройство характера. Иногда они называли это личностным расстройством. Когда мне только поставили этот диагноз, он не казался мне чем-то серьезным, но спустя некоторое время я решила, что он куда серьезнее, чем многие другие. Моя собственная личность казалась мне чем-то вроде тарелки или сорочки, при производстве которой был допущен брак, и теперь она была совершенно бесполезна.

Врачам потребовалось около месяца, чтобы поставить диагноз Лизе Коуди. Она тоже оказалась социопатом. Для нее это была отличная новость, поскольку она хотела походить на Лизу во всем. Лиза же не особо обрадовалась этому диагнозу, так как раньше она была единственным социопатом в нашем отделении.

– Нас очень мало, – заявила она мне как-то раз, – и в большинстве своем мы мужчины.

После того как Лизе Коуди поставили диагноз, они на пару стали буянить еще больше.

Мы знали, в чем дело. Настоящая Лиза пыталась доказать, что Лиза Коуди – не социопат.

Лиза неделю прятала снотворное под языком, а потом съела все разом, после чего сутки ходила обдолбанная. Лизе Коуди удалось спрятать всего четыре таблетки, и ее от них просто вырвало. Однажды утром, в половину седьмого утра, во время пересменки у сестер, Лиза затушила сигарету об собственное предплечье. В тот же день после обеда Лиза Коуди слегка прижгла сигаретой кисть руки, после чего минут двадцать держала ее под струей холодной воды.

А потом у них случилась решающая битва, на этот раз биографического толка. Лиза выудила у Лизы Коуди признание в том, что та выросла в Коннектикуте, в небольшом благополучном городке под названием Гринвич.

– Гринвич, штат Коннектикут! – фыркнула она. Ни один настоящий социопат не мог быть родом оттуда. Она продолжила: – Ты, небось, и бальными танцами занималась.

Спиды, бифетамин, кокаин, героин – все это Лиза уже перепробовала. Лиза Коуди уверяла нас, что тоже была в свое время наркоманкой. Она закатила рукав, чтобы показать следы от иглы, но вместо этого мы увидели едва заметные царапины вдоль вены, словно много лет назад она наткнулась на куст шиповника.

– Да какая ж ты наркоманка? – отмахнулась Лиза. – Ты просто баловалась.

– Ну, знаешь! Наркота – она и в Африке наркота, – обиделась Лиза Коуди.

Тогда Лиза тоже закатила рукав и поднесла руку прямо к лицу Лизы Коуди. Ее рука была усеяна коричневатыми бугорками, большими и настоящими.

– Вот так выглядят следы от иглы, – сказала Лиза. – А ты со своими царапками лучше бы помалкивала.

Лиза Коуди потерпела поражение, но сдаваться она не собиралась. Она продолжала садиться рядом с Лизой за завтраком и на собраниях. Она продолжала сидеть в телефонной будке в безуспешном ожидании звонка.

– Я должна от нее избавиться, – решила Лиза.

– Злая ты, – заметила Полли.

– Гребаная стерва, – процедила Лиза.

– Ты это о ком? – уточнила Синтия. Она всегда вступалась за Полли.

Но Лиза не стала ничего разъяснять.

Однажды вечером медсестры вышли в коридор, чтобы включить свет в отделении (после этого оно обычно начинало походить на игровой автомат), но в коридоре не осталось ни одной лампочки. Они не были разбиты, они попросту испарились.

Мы знали, чьих рук это дело. Вопрос был лишь в том, куда она их дела. В темноте поиски было вести сложно: исчезли даже лампочки в палатах.

– Лизе не откажешь в артистических способностях, – сказала Джорджина.

– Вы не болтайте, а давайте ищите, – приказала старшая медсестра. – Все ищем лампочки.

Лиза пересидела операцию по поиску лампочек перед телевизором.

Их, как и было задумано, нашла Лиза Коуди. Она наверное, тоже хотела переждать поиски в месте, которое хранило воспоминания о лучших временах. Когда она открывала дверь телефонной будки, она не могла не почувствовать сопротивление, ведь внутри лежали десятки лампочек. Но она от своего не отступилась, как и в случае с Лизой. Услышав грохот, мы все кинулись к телефонным будкам.

– Они разбились, – сказала Лиза Коуди.

Мы все расспрашивали Лизу, каким образом она умудрилась запихать столько лампочек в закрытую будку, но ответ у нее был всегда один:

– У меня длинные тонкие руки.

Лиза Коуди исчезла два дня спустя. Где-то между кафетерием и отделением она сбежала. Ее так и не нашли, хотя искали больше недели.

– Ей тут было слишком тяжело, – объяснила Лиза.

Мы искали в ее голосе нотки ревности, но ничего подобного не услышали.