Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва»

Кажется, в момент выхода второго сезона шоу в Сети активно распространяли довольно популярный мем – графику, на которой было представлено процентное соотношение происходящего в каждом эпизоде «Ходячих мертвецов»: интересная затравка (минимум процентов), титры, много разговоров (максимум процентов), «ничего не происходит» (максимум процентов), появление зомби (минимум процентов). Таким образом, зрители высказывали свое мнение, что им в сериале хотелось бы увидеть больше действия, а не диалоговой драмы. Впрочем, в некоторых эпизодах действие все-таки было. С точки зрения развития сюжета этого было достаточно, с точки зрения ожиданий аудитории этого было мало. Поэтому после третьего сезона с выходом каждого следующего сезона аудитория сериала уменьшалась.

Однако с течением времени все остальные зрители, которые не бросили смотреть любимое шоу, либо осознали, либо просто привыкли к тому, что главное в сериале – это не ужасы и сцены, в которых выжившие дают отпор мертвецам, а что-то другое. Так, где-то уже в момент трансляции третьего сезона в жанровом соотношении сериала драма окончательно одержала верх над хоррором. Вместе с тем то, что подразумевается под драмой, в сериале на самом деле оказывалось совсем не драмой в обычном смысле слова. Иными словами, возможно, самое любопытное, что было и есть в «Ходячих мертвецах», – это политическая подоплека шоу. Конечно, имеется в виду не то, что в сериале есть актуальный политический подтекст (борьба двух главных в США партий, обсуждение нынешних социальных проблем, утверждение и критика американской идеологии или что-то вроде того), а мысленный социальный эксперимент. Эксперимент, смысл которого заключается в том, чтобы показать, как будет строиться социально-политическая жизнь людей в условиях зомби-постапокалипсиса.

Общий тренд продуктов популярной культуры, посвященных разным видениям постапокалипсиса, состоит в том, что после исчезновения знакомого мира люди должны как-то сосуществовать друг с другом или с новыми субъектами социального процесса. Например, выжившие вступают в конкуренцию за те или иные ресурсы («Книга Илая», франшиза «Безумный Макс»), или конфликтуют с мутантами и друг с другом (франшиза «Ад в Лягушачьем городе», «Танкистка»), или же противостоят теперь уже вполне разумным животным (перезапущенная франшиза «Планета обезьян») и т. д. Наконец, в некоторых постапокалиптических фильмах люди борются за выживание с вампирами или с зомби. Этому посвящены картины «Воины света», «Земля вампиров», «Земля мертвых», «Новая эра Z», сериал «Штамм» и т. д. Собственно, в этих продуктах предлагается конкретная футурологическая концепция социального быта в условиях засилья живых мертвецов или иных монстров, ставших новым активным субъектом.

В этом контексте становится понятно, что зомби в сериале «Ходячие мертвецы» – в целом только фон, некая условность эксперимента, в рамках которого различные политические общности должны создаваться, развиваться и исчезать, находить друг с другом общий язык или, напротив, вступать в жесткую конфронтацию. И то, что «Ходячие мертвецы» – целый сериал, а не фильм, ограниченный определенным хронометражем, позволяет детально описать дивный новый мир «живых мертвецов». Разумеется, словосочетание «политические общности» в данном случае весьма условно. Потому что в ситуации постапокалипсиса традиционные формы политики исчезают, и главное, что совершенно отсутствует в сериале, – это государство в том виде, в каком оно сложилось за последние пару сотен лет.

Описывая расцвет и крах Римского государства в своем труде «О граде Божьем» и осуждая политическую жизнь этого мира, Августин заметил, что «разбойничьи шайки» – это «государства в миниатюре», а сами государства – всего лишь «большие шайки разбойников». Хотя многие в «Ходячих мертвецах» как раз живут по этому правилу, мародерствуя и уничтожая иные общности, мало какую группу в сериале можно было бы назвать государством по той причине, что в нем по идее должен главенствовать закон (а не правила), должны быть территория, налоги и т. д. И все же уникальная политическая жизнь, построенная на принципах управления, исповедуемых лидером, есть в каждой группе, с которой встречается зритель. Вместе с тем государство, хотя оно было и остается одной из основных форм современной политической жизни, разумеется, не является единственно возможным субъектом политики. Можно сказать, что основные протагонисты шоу оказались в ситуации, которую такие политические философы, как Томас Гоббс или Джон Локк, назвали «естественным состоянием». Мир «Ходячих мертвецов» более всего походит на гоббсианское видение дополитической жизни: это война всех против всех, когда каждый имеет право на окружающие его ресурсы, но при этом никто не застрахован от риска насильственной смерти. И в этом отношении политика, наличествующая в сериале, могла бы быть описана через определение политического немецким правовым философом Карлом Шмиттом: это разделение на друзей и врагов.