Преступление высшей пробы

Из сказанного Солодовниковым я уяснила, что Елену Григорьевну со Славиком связывали отношения отнюдь не романтического характера. Вряд ли влюбленная женщина стала бы общаться со своим воздыхателем в подобных выражениях. Да еще запрещать ему звонить на домашний телефон.

Казалось бы, чего она боялась? Будь Солодовникова на тот момент замужней дамой, ее опасения вполне можно было бы объяснить. Но в том-то и дело, что Елена Григорьевна была свободной женщиной, сама себе госпожа, так в чем же дело?

А Костик? Олег утверждает, что в глаза не видел никакого Константина и слыхом о нем не слыхал. Возможно ли, чтобы женщина, состоящая, как принято сейчас выражаться, в отношениях с мужчиной, ни разу не привела его домой? И все же Елена Григорьевна искусно этого избегала. Спрашивается, зачем ей это понадобилось?

Да и были ли они, эти самые отношения, во всяком случае, в том варианте, о котором поведала мне безутешная Генриетта.

Что она, собственно, видела? Как ее вероломный возлюбленный и подруга-змея шли под ручку и весело беседовали? И что из того? Ведь не в постели же она их застукала.

Генриетта, помнится, сокрушалась, что Костик остался на ночь у Солодовниковой, Лельки, как она ее называла.

Опять же, с чьих слов Генриетта об этом узнала? Со слов той же Лельки. Видимо, Солодовниковой во что бы то ни стало надо было убедить Генриетту, что между ними вспыхнула неподдельная страсть. Вот только зачем? Видимо, для того, чтобы скрыть истинную подоплеку их отношений, в которых не было ни малейшего намека на любовную связь? А что же было, криминал?

Кроме того, между Костиком и Славой, а также Димой, до сих пор никак не обозначившим себя в моем расследовании, наверняка существует тесная взаимосвязь. Вот только какую роль они сыграли в жизни, а возможно, и в смерти Елены Григорьевны, мне пока только предстоит выяснить.

Мы закончили завтракать, и в этот раз я милостиво убрала со стола и даже вымыла посуду — пару тарелок и кофейных чашек. Потом я поднялась в свою комнату за вещами.

Когда я запихивала в рюкзачок футболку и шорты, мне на глаза попался фотоальбом. Я вынула из него ту самую фотографию, на которой загадочная брошь была, на мой взгляд, запечатлена наиболее удачно. Потом, взяв свой нехитрый багаж, я с альбомом в руках направилась к машине, которую Солодовников уже выводил из гаража.

Усевшись рядом с Олегом на пассажирское сиденье, я продемонстрировала ему альбом.

— Я просто подумала, что он должен быть у тебя, — пояснила я в ответ на удивленный взгляд Солодовникова.

— Пожалуй, ты права, — задумчиво согласился он, забирая у меня альбом.

— А вот это фото я пока оставлю у себя. — Я продемонстрировала ему тот самый снимок с брошью.

— Вещественное доказательство? — улыбнулся Олег.

— Что-то вроде того, — пробормотала я. — Кстати, ты обещал мне ключи от квартиры.

— Да помню я. — Олег извлек из бардачка барсетку, в которой оказалась внушительная связка ключей.

Отцепив от нее связку поменьше, Солодовников протянул мне ключи от квартиры матери.

Наблюдая за его манипуляциями, я невольно вспомнила мудрое изречение, что брелок — это полезное изобретение, позволяющее потерять все ключи сразу.

— Найди его, Тань. — Солодовников внезапно стал очень серьезным. — Очень уж хочется этому гаду в глаза посмотреть.

— Найду, — пообещала я.

Теперь я в этом не сомневалась.

Глава 6

Вернувшись домой, я поняла, что вовсе не чувствую той уверенности, с которой обещала Олегу найти убийцу.

Я вновь принялась изучать добытую на даче Солодовникова фотографию. Снимок был цветным и, надо сказать, довольно высокого качества. Теперь я не сомневалась, что ценность броши была довольно велика и убийца мог вполне целенаправленно охотиться за украшением.

Неужели Елена Григорьевна была настолько неосторожна, что разгуливала с таким сокровищем на груди по улицам и тем самым привлекла внимание преступника? Ведь как бы там ни было, а брошь исчезла. Олег примчался в первые же часы после убийства и никакой броши в квартире матери не видел.

Кто же еще мог знать, где теперь эта самая брошь? Кто, как не убийца? Хотя…

Я решила показать фотографию внуку погибшей, Саше. Ведь первым обнаружил тело бабушки все-таки он.

Я набрала номер Солодовникова-младшего.

— Нам необходимо встретиться, — заявила я, едва Саша успел ответить.

— Хорошо. — Судя по голосу, парень немного растерялся. — Когда?

— Можно прямо сейчас? — Мне хотелось как можно скорее проверить очередную версию. Или ее опровергнуть. Ведь если брошь взял Саша… Нет, даже думать об этом не хочу.

— Можно, конечно. Я сейчас дома. — Похоже, Саша никак не мог взять в толк, зачем опять мне понадобился. Уже в который раз…

У меня возникло омерзительное чувство, что я кружу по какой-то замкнутой колее. Как же из нее выехать…

— Саша, — приступила я к парню, недоумевавшему, чем он обязан столь навязчивому вниманию, — возьми и рассмотри внимательно. Это очень важно.

Саша, взглянув на меня с некоторым испугом, взял из моих рук фотографию и пару секунд пристально смотрел на нее. Затем перевел удивленный взгляд на меня.