Преступление высшей пробы

— Дело об ограблении? — удивилась я. — А разве оно не было закрыто как бесперспективное?

Теперь в свою очередь удивился следователь.

— Вовсе нет. Оно было раскрыто, преступники пойманы и понесли заслуженное наказание… — говоря это, Белояров перелистнул еще несколько страниц и повернул папку ко мне, так, чтобы я могла прочесть.

— Преступление было спланировано и организовано тремя преступниками, то есть бандой. — Пока я читала, следователь давал пояснения. — Двое были пойманы и впоследствии осуждены. Вот, как вы видите…

В материалах дела действительно имелись фотографии.

— Дмитрий Нарезкин и Ростислав Кутаев, — прочла я вслух и почему-то не удивилась. Вот где вы мне попались, Слава и Дима. — А третий?

— А с третьим вышла очень интересная история, — оживился Белояров. — Вы наверняка уже догадались, что никаких ценностей при обыске у этих двоих не нашли. Вы ведь сами только что обнаружили эти самые ценности. Так вот, эти двое клятвенно заверяли, что все ценности прихватил организатор преступления, Сапогов Константин Вениаминович.

— Вот как, — пробормотала я.

Ну вот и Костик отыскался.

Однако радовалась я преждевременно.

— Разыскать этого самого Сапогова так и не удалось. — Белояров развеял остатки каких бы то ни было иллюзий. — Несмотря на то что оба задержанных активно сотрудничали со следственными органами. Да и как им было не сотрудничать. Хищение социалистической собственности в особо крупных размерах, вы ведь представляете себе, что им светило по тем временам. Их и спасло то, что при обыске у них действительно ничего не нашли. Так что старались они вовсю, выложили всю схему, все детали, а также всю информацию, которой только располагали о Константине Сапогове. И все же никаких следов, ничего, что могло бы вывести на главаря банды. Конечно, была проделана огромная работа по его розыску, но все тщетно. Нашлось несколько абсолютных тезок преступника, но ни один из них никоим образом не подходил под описание, которое дали Кутаев и Нарезкин.

— А они и описание дали? — уточнила я. — Можно с ним ознакомиться?

— Можно, — кивнул следователь. — Есть даже фоторобот, составленный с их слов. Причем оба утверждали, что на портрете он получился как живой.

— Хотелось бы посмотреть, — проговорила я, и Белояров собрался было ответить, но в этот момент дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился полковник Кирьянов собственной персоной.

— Ну что ж, изъятие проведено по всем правилам, хоть и с некоторой задержкой. Лет этак на тридцать, я думаю, или больше. — Он взглянул на стол следователя с разложенными на нем папками. — Теперь пусть эксперты выясняют, совпадает ли находка с той самой описью. Хотя у меня лично сомнений не было с самого начала, но все же…

— Можно мне взглянуть на опись? — попросила я, извлекая из сумочки фотографию.

— Конечно. — Белояров положил передо мной пожелтевшие листы с машинописным текстом.

Я принялась изучать этот документ, пролежавший в архиве более тридцати лет. Тратить много времени не пришлось, каждое изделие было пронумеровано, а сами похищенные украшения были скомпонованы по типу, так что я сразу начала свои поиски со списка брошей.

Описание представляло собой хоть и сжатую, но довольно подробную информацию, что без труда позволило идентифицировать золотую брошь ромбовидной формы с закрепленным на ней крупным камнем в виде овального кабошона черного цвета (шпинель), который, в свою очередь, окружали небольшие прозрачные бесцветные камни (бриллианты) в количестве шестнадцати штук.

— Ну что, Татьяна, нашла пропажу? — поинтересовался полковник, и я кивнула, не став заострять внимания на том, что Киря выразился не совсем точно.

Брошь действительно значилась в описи среди прочих похищенных изделий, но вот где она находилась в физическом смысле…

Я указала Кирьянову нужное место в описи, и он внимательно прочел текст, мельком глянув на лежащую рядом фотографию.

— Угу… — Он с серьезным видом изучал опись.

— Это наша потерпевшая? — уточнил Белояров, заинтересовавшись снимком.

— Да. — Я кивнула и тут вспомнила еще один важный момент, который собиралась уточнить у следователя: — Вы сказали, что Солодовникова проходила фигурантом по этому делу. Она что, была подозреваемой?

— Нет, — Белояров покачал головой, — проходила как свидетель. Да и то второстепенный.

— Ничего себе, второстепенный, — хмыкнул полковник. — С такой-то заначкой на черный день.

— Вероятнее всего, погибшая была наводчицей, — предположил следователь. — И о ее истинной роли знал лишь Сапогов, на которого оба подследственных указали как на организатора. О роли в этом деле Солодовниковой они, судя по всему, вообще не знали. А возможно, и о ее существовании. Иначе они бы ее выдали, ведь добровольное сотрудничество со следствием помогло им сохранить жизнь.

— А сейчас они живы? — поинтересовалась я у следователя.

Тот покачал головой.

— Нет. Ростислав Кутаев погиб вскоре после освобождения. Пьяная драка, поножовщина. А Дмитрий Нарезкин умер в больнице от цирроза печени.