Преступление высшей пробы

— Последняя ниточка утеряна, — философски заключил Кирьянов, внимательно слушавший отчет следователя. — Что делать будем?

— Работать, — лаконично отозвался Белояров.

У меня были серьезные сомнения относительно того, что Нарезкин и Кутаев пребывали в неведении по поводу роли Солодовниковой в организации ограбления. Я ведь собственными глазами видела их имена в записной книжке погибшей.

— Ну хоть что-нибудь об этом главаре известно? — допытывался между тем Кирьянов.

— Мы даже не знаем, жив ли он, — обнадежил его Белояров.

— Значит, остается лишь отслеживать, не всплывет ли эта самая брошь. — Полковник явно начал раздражаться, и я по опыту знала, что это не сулит ничего хорошего. Добрейший Киря в гневе бывал непредсказуем. — Татьяна, оставь нам хоть это фото, будет от чего танцевать.

Я пододвинула фотографию поближе к Кирьянову и вполголоса обратилась к следователю:

— Вы говорили, что подельники составили фоторобот того самого главаря. Можно посмотреть?

Белояров кивнул и, пролистав несколько страниц, развернул папку так, чтобы мне удобнее было рассматривать портрет.

— Оба подельника утверждали, что изображение очень похоже, — повторил он то, что сказал накануне.

Я молча всматривалась в черно-белое изображение, оказавшееся, как ни странно, довольно четким. Если Нарезкин и Кутаев были правдивы, когда помогали воссоздавать портрет своего главаря и подельника, то Генриетта не погрешила против истины, взахлеб рассказывая о привлекательной внешности своего вероломного любовника.

Молодой мужчина, запечатленный на портрете, действительно был красив, даже очень. Уж не знаю, каким образом, но составлявшему фоторобот специалисту удалось передать даже природное обаяние Константина. Было что-то неуловимо притягательное во взгляде этих больших широко расставленных глаз под четко очерченными по-мужски густыми бровями и в едва заметной улыбке чувственных губ.

Воспользовавшись тем, что полковник с Белояровым увлеченно обсуждали вновь открывшиеся обстоятельства дела, я потихоньку сфотографировала фоторобот на свой смартфон. Заодно, и теперь уже ни от кого не таясь, я пересняла и фотографию Елены Григорьевны, которую попросил оставить в распоряжение следствия полковник.

Прежде чем уйти, я еще раз внимательно ознакомилась с описью похищенных ювелирных изделий, теперь уже не только с описанием ромбовидной броши.

Память у меня фотографическая, поэтому я запомнила, как выглядели броши и перстни, которые я около часа назад держала в руках.

Я без труда нашла в перечне похищенного описание именно этих украшений. Следователь прав — Елена Григорьевна, как это ни прискорбно, имела самое непосредственное отношение к хищению социалистической собственности в уже далекие восьмидесятые. Более того, именно она, похоже, и была вдохновительницей и организатором, а заодно и тем единственным участником преступления, которому удалось с него, так сказать, кое-что поиметь. И это кое-что до сих пор ждало бы своего часа в тайнике на балконе, а сама Елена Григорьевна и поныне, и еще невесть сколько лет играла бы со своим внуком в компьютерные игры, если бы ей удалось обуздать свою непреодолимую страсть к золоту, а заодно желание выставлять свои сокровища напоказ.

Я поняла, что теперь пазл сложился.

Из управления я поехала прямо в адвокатскую контору своего клиента. Я прошла прямо в его кабинет через пустую приемную и предстала пред светлые очи изумленного Олега Солодовникова.

— Таня? — Он стремительно поднялся мне навстречу. — Что, появились новости?

— Олег, нам необходимо кое-что обсудить, — заявила я, усаживаясь напротив него, чем привела Солодовникова в еще большее смятение.

— Я… Конечно, я готов, вот только… — Он посмотрел на часы. — У меня назначена встреча с одним очень серьезным клиентом.

Олег вопросительно посмотрел на меня, я ответила лишь бесстрастным взглядом.

— Ладно-ладно. — Олег поспешно ухватил смартфон.

— Андрей Николаевич? — Солодовников, видимо, решил срочно переговорить с тем самым серьезным клиентом, бросая на меня при этом встревоженные взгляды. — Мы не могли бы перенести нашу встречу, скажем, на завтра? Да, открылись новые обстоятельства… Угу… Хорошо, спасибо.

Солодовников опустился в кресло и мрачно посмотрел на меня. Вид у него при этом был до того измученный, что мне стало его немного жаль.

— Рассказывай, что стряслось, — проговорил он каким-то бесцветным голосом. — С Сашкой что-нибудь?

Я немного удивилась, при чем тут Саша, но разуверять его не стала. Пусть пока думает, что хочет.

Вместо этого я начала подробно рассказывать все, что мне удалось выяснить за сегодняшний день, затем упомянула о роли Елены Григорьевны в событиях более чем тридцатилетней давности.

Солодовников слушал с каменным лицом, не перебивая и не задавая вопросов.

Я закончила, и в кабинете воцарилась тишина.

— Олег, — тихо сказала я наконец, — если ты что-то скрывал от меня все это время, сейчас самый подходящий момент обо всем рассказать. Потом может оказаться слишком поздно.