Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Мы помним, что угроза насилия витала в воздухе Палестины издавна, прорываясь периодически, как это было, например, еще во время первого визита Черчилля в начале 1920-х годов. С тех пор, по мере прибытия все новых партий еврейских иммигрантов, ситуация только ухудшалась, пока не дозрела до буквально предвоенного состояния к концу 1930-х годов. Гилберт пишет по этому поводу:

«Начало арабских волнений в Палестине относится к апрелю 1936 года, а к весне 1939 года нападения арабов на британские войска и военные объекты стали непрерывными. Согласно статистике британского Министерства обороны, британские войска за трехлетний период убили пять тысяч палестинских арабов» (198).

«В 1938 году рост напряженности в Европе и ухудшение ситуации в Палестине были неразрывно связаны между собой. Из Германии в Палестину продолжали прибывать все новые и новые волны еврейских беженцев, что привело к возобновлению нападений арабов на евреев и ко множеству арабских атак и мятежей против британцев. Британские войска были вынуждены построить ряд фортов по всей стране и установить оборудованные пулеметами доты на всех въездах в Иерусалим» (179).

Иными словами, англичане оказались явочным порядком вынуждены противостоять арабам, спровоцированным евреями, оказались втянуты в вооруженное кровопролитное действо. Арабов можно было понять, их терпение не могло быть безграничным. Но англичане в тот момент понимания не проявили; и в этом главная «заслуга» Черчилля – реальные плоды его многолетней политики в Палестине. Ему-то, исходя из еврейских интересов, обострение отношений с арабами было только на руку.

Но Палестина, в конце концов, лишь крохотный кусок земли на Ближнем Востоке, а вовсе не главная сцена той мировой битвы, которая имела разразиться в ближайшем будущем. Необходимость рассматривать страны Оси как потенциального противника в грандиозной войне ставила ответственных английских политиков перед возможностью ожесточенных боевых действий в Северной Африке и на Аравийском полуострове (жизнь позже подтвердила это), а значит – перед необходимостью искать опору в арабском большинстве. Гилберт отмечает:

«Невилл Чемберлен и остальные члены правительства были убеждены, что не следует раздражать арабов. Они видели, что успех политики Великобритании в Средиземноморье и на Ближнем Востоке будет в перспективе зависеть от доброй воли арабов и мусульман. В 1938 году под властью Великобритании находилось самое большое число мусульман в мире, в том числе двадцать миллионов мусульман в британской Индии. Помимо наличия такого значительного числа собственных мусульманских подданных, Великобритания должна была учитывать необходимость тесного взаимодействия и сотрудничества с двумя независимыми мусульманскими странами, Египтом и Ираном. Взаимодействие с Египтом было крайне важно в свете обеспечения безопасности судоходства по Суэцкому каналу, а с Ираном – для того, чтобы там могла проводить добычу нефти Англо-Персидская нефтяная компания, снабжавшая топливом британский флот» (183–184).

Еще в январе 1938 года кабинет Чемберлена попытался как-то пригасить разгорающийся в Палестине конфликт, примирить стороны на конференции в Сент-Джеймсском дворце, в ходе которой арабские и еврейские лидеры сидели за одним столом. Но она не увенчалась успехом, в первую очередь, из-за позиции Черчилля, предлагавшего, если арабы отвергнут квоту еврейской иммиграции, действовать в Палестине уже без согласия арабов и в пользу одних лишь евреев. Все стороны расстались разочарованными и недовольными друг другом (195).

В течение этого года ситуация только накалялась. С полным пониманием дела 21 декабря 1938 года (то есть уже после «Хрустальной ночи» и наметившегося разрыва с Германией) министр авиации сэр Кингсли Вуд доложил кабинету точку зрения штаба Военно-воздушных сил: «Если в ходе следующего кризиса мы окажемся во враждебном арабском окружении на Ближнем Востоке, то мы будем совершенно беззащитны с военной точки зрения» (194–195). «Зависимость британского правительства от доброй воли арабов, – замечает Гилберт по этому поводу, – стала очевидной всем членам кабинета министров».

Как всегда, Черчилль оставался при своем мнении. Он открыто заявил, что ни в малейшей мере не признает справедливость того тезиса, что «мы не сможем выиграть войну без поддержки арабов» (214). Еще бы! Ведь он сделал все, чтобы превратить арабов во врагов Англии, «ни в малейшей мере» не заслужившей их поддержки…