Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Он продолжал поучать министра по делам колоний Стэнли, попросту шантажируя его, стращая эскалацией террористического насилия сионистов, им самим же и выпестованного. «Если иммиграция будет прекращена, – подчеркивал Черчилль, – то сам доктор X. Вейцман, несомненно, присоединится к протестам против этого, указывая, что несправедливо, когда вся еврейская община поголовно наказывается за действия немногочисленного экстремистского меньшинства. Инициатива в результате этого перейдет к экстремистам. Таким образом, люди, ответственные за убийство, окажутся в выигрыше. В результате «вместо того чтобы объединиться против террористических банд, силы сионизма и даже все мировое еврейство могут объединиться против нас» (280).

(Замечу в скобках, что принцип коллективной ответственности народа за преступления его отдельных представителей всего лишь через год будет со всей силой обращен против немцев, и это не покажется Черчиллю несправедливым!)

Тем временем 6 ноября 1944 года в Каире боевиками из «Штерна» (ЛеХИ) был застрелен еще один британский чиновник высшего эшелона – министр по делам Ближнего Востока Уолтер Гиннесс. Еврейские террористы записали его во враги, поскольку он твердо придерживался принятых квот на еврейскую иммиграцию в Палестину.

17 ноября, выступая в палате общин, Черчилль в очередной раз обвел вокруг пальца толпу депутатов, заверив их от лица «доктора Xаима Вейцмана, президента Всемирной сионистской организации – моего старого друга, находящегося сейчас в Палестине», что «палестинские евреи до конца используют свои силы, чтобы вытравить это зло из своей среды». Эти слова были встречены «громкими приветствиями» парламентариев, радостно позволивших вновь обмануть себя гладкими словами (281).

На самом деле сладкие обещания Вейцмана и Черчилля уже не стоили ничего: «Само Еврейское агентство уже не могло больше собственными силами сдерживать продолжающиеся акты еврейского террора внутри Палестины, которые были направлены не только против британцев, но и все больше против арабов. На Черчилля оказывали давление, требуя от него послать дополнительные британские подразделения в Палестину» (282). Он, однако, отказался сделать это на том основании, что-де британские войска необходимы для предотвращения коммунистического переворота в Греции. Так борьба с коммунистами послужила Черчиллю хорошим предлогом (не в первый раз, кстати), чтобы не бороться с сионистами, убивавшими, взрывавшими англичан.

Более того, Черчилль использовал ситуацию в Греции с максимальной выгодой для сионистов. «Чтобы обеспечить своим политическим аргументам соответствующую силовую поддержку, он предложил перебросить целую дивизию британских войск в количестве двенадцати тысяч человек из Палестины в Грецию. «Конечно, это будет означать, – указывал он Министерству обороны, – что до тех пор, пока ситуация в Палестине не станет легче, нельзя предпринимать никаких резких действий в отношении евреев, способных вызвать их раздражение, таких, как, например, полномасштабные обыски в поисках спрятанного оружия» (284–285).

Какой чудовищный цинизм! Каковы масштабы попустительства! Ведь гибли британские подданные, солдаты, офицеры! Но нет: евреев трогать нельзя, отнимать у них оружие – нельзя. А вот увести из Палестины практически все британские войска, способные сдерживать еврейскую агрессию, – можно и нужно!

И в дальнейшем, до тех пор пока он оставался на посту премьер-министра Великобритании, Черчилль делал все, что было в его силах, чтобы уберечь евреев от возмездия за их преступления против Англии и англичан. Англо-еврейская война, решенная им в 1940 году в пользу евреев на территории самой Англии, перенеслась теперь в Палестину, но позиция Черчилля оставалась неизменной. К примеру, «как ни раздражен и огорчен был Черчилль убийством Мойна, это убийство не поколебало его глубинной симпатии к сионистам. Когда возник вопрос о выборе преемника Мойна, Черчилль лично отклонил кандидатуры двух представителей Министерства по делам колоний, лорда Селборна и лорда Уинтертона, старых консерваторов с большим правительственным и административным опытом, главным недостатком которых в его глазах являлось то, что они оба, как он узнал, были против идеи создания еврейского государства в Палестине» (284). Поистине, дела общественные (сионистов) были порой для Черчилля выше даже личных.