Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Хорошо информированный, как всегда, Черчилль предлагает читателю масштабную картину происходящего на просторах всей России от Севера и Польши до Дальнего Востока, не забывая при этом рассказывать о позиции тех, кто вершил судьбами послевоенного мира, определяя на будущее глобальный политический расклад. Главная задача Черчилля – правдоподобно разъяснить читателю те задачи, которые Великобритания должна была и пыталась решить в России, свершая масштабную интервенцию и оказывая помощь белым правительствам. А потом объяснить так же убедительно, почему она перестала делать то и другое.

Объяснение ведется в трех планах. Про грабительские цели интервентов, ярко проявившиеся в вывозе разнообразных природных ресурсов из Баку или Русского Севера, Черчилль, конечно же, умалчивает. Он приводит совсем другие оправдания. На первом плане у него – проблемы, связанные с «великой войной»; такова вообще была позиция тогдашнего британского официоза. На втором плане – создание буфера – в виде Польши, стран Прибалтики и Финляндии – между опасной красной Россией и Европой. Только на третьем – довольно слабо акцентируемая угроза красной экспансии (книга писалась после провала революции в Венгрии и провала «русского варианта» революции в Германии). А про евреев и вовсе почти ничего не говорится. Правда, однажды на весь четырехтомник Черчилль все-таки обмолвился, как бы ни с того ни с сего:

«Я употребил все свое влияние на то, чтобы предупредить всякие эксцессы и добиться согласованных действий. 18 сентября я писал: «Крайне важно, чтобы генерал Деникин не только сделал все от него зависящее, чтобы не допустить еврейских погромов в освобожденных областях, но чтобы он выпустил прокламацию против антисемитизма»… 9 октября я телеграфировал Деникину, убеждая его удвоить усилия, чтобы подавить антисемитские чувства и этим оправдать честь добровольческой армии».

Но эта ремарка на полях его широкого повествования сделана вскользь и производит впечатление попытки оправдаться между делом перед влиятельным читателем, а вовсе не заглянуть в суть происходившего. Попробуем сами сделать это, исходя из фактов, в том числе изложенных им самим.

Свои труды на российской почве Черчилль начал на посту военного министра с того, что с присущей ему кипучей деятельностью и энергией стал подталкивать своего высокопоставленного друга Ллойд Джорджа к более активной борьбе с большевиками. Но тот предпочел переложить хлопоты на своего нового министра: «Имея в своем непосредственном ведении наши военные обязательства в Архангельске, по отношению к Колчаку и Деникину, я неоднократно побуждал премьер-министра принять по отношению к России определенную политику… В конце концов он предложил мне поехать в Париж и установить самому, что можно было сделать в тех пределах, какие были нами намечены. Таким образом, в связи с этим поручением 14 февраля я пересек Ла-Манш…».

Приглашение на эту международную конференцию было передано и в Москву. Красные комиссары были готовы на все и откупались чем угодно, лишь бы их оставили а) в покое и б) в Кремле: «Большевики ответили по радио 6 числа текущего месяца, говоря, что они готовы идти навстречу желаниям союзных держав по вопросу об уплате долгов, о предоставлении концессий на разработку лесных и горных богатств, о правах держав Антанты на аннексию тех или других территорий России». Однако союзники выставили неприемлемое для них условие, «чтобы сейчас же прекратились бои и впредь не возобновлялись». На это большевистское правительство пойти не могло и, как пишет Черчилль, «на словах принимая приглашение явиться на Принцевы острова, на деле вместо того, чтобы соблюдать условия перемирия, начало наступление в разных направлениях и в настоящее время ведет атаку на нескольких фронтах». Фактически это была попытка принудить красных прекратить Гражданскую войну. Но из этого, конечно, ничего не вышло. Конференция прошла без них и без белых – вообще без представителей России, судьбу которой решали у нее за спиной.