Преступники-сыщики

– Меня зовут Фаррер, Эйлин Фаррер. Я машинистка, прикрепленная к «Ночному машинописному бюро» мисс Льюли. Обычно на дежурстве остаются две девушки и одна из нас назначается старшей; но сегодня мисс Леа ушла домой пораньше. Мы, хотя и называем себя ночным бюро, закрываемся около часа пополуночи. Большей частью наша работа связана с театром. Например, после премьеры в сценарий необходимо внести изменения, или иногда за ужином заключаются новые контракты – и мы готовим их черновые варианты. В другое время это означает ведение самой обычной переписки. Я знакома с управляющими всех крупных заведений в округе и часто прихожу к ним в контору поздно вечером, чтобы выполнить необходимую работу. Разумеется, мы никогда не отправляемся к незнакомым людям, а в конторе нас обычно сопровождает носильщик, который одновременно исполняет обязанности и посыльного, он же следит, чтобы нам не докучали. И вот в двенадцать часов мне позвонил мистер Граслей из «Орфеума» и попросил меня напечатать для него два письма. Он прислал за мной авто, и я поехала к нему на квартиру на Керзон-стрит. Нам не разрешается бывать в частных домах клиентов, но я знала, что мистер Граслей относится к числу тех, с кем мы работаем постоянно, хотя до этого ни разу не видела его…

А вот Леон Гонсалес частенько видел ярко-желтое авто мистера Граслея. Этот импозантный директор театра проживал в эксклюзивных апартаментах на Керзон-стрит, занимающих весь второй этаж, и платил за них – как выяснил Леон, побуждаемый собственным ненасытным любопытством, – три тысячи фунтов в год. Он осчастливил Лондон своим появлением три года назад, взял в аренду «Орфеум» и даже поставил на его сцене с полдюжины спектаклей, бóльшую часть коих ожидал провал.

– В котором часу это было? – спросил Гонсалес.

– Без четверти час, – ответила девушка. – Я приехала на Керзон-стрит через пятнадцать минут. Мне пришлось доделать кое-что в агентстве перед отъездом, кроме того, он сказал, что особой спешки нет. Я постучала, и мне открыл сам мистер Граслей. Он был в вечернем костюме и выглядел так, словно только что вернулся с какой-то вечеринки. В петлице фрака у него был большой белый цветок. Слуг я не видела, а теперь знаю, что их в квартире и не было. Он проводил меня в свой кабинет, который оказался большой комнатой, и придвинул стул к маленькому столику рядом с его собственным. Я просто не понимаю, как все произошло. Помню, как села, достала блокнот из своего кейса и раскрыла его, а потом наклонилась, чтобы отыскать в кейсе карандаш, когда вдруг услышала стон и, подняв голову, увидела мистера Граслея лежащим в своем кресле с красной отметиной в области груди на его белой сорочке… Это было ужасно!

– И никаких посторонних звуков и выстрелов вы не слышали? – спросил Леон.

Она покачала головой.

– Я была в таком ужасе, что не могла пошевелиться. Затем услышала чей-то крик и, оглянувшись, увидела в дверях очень красиво одетую леди. «Что вы с ним сделали? – закричала она. – Вы страшная женщина, вы убили его!» Но я была так напугана, что не могла говорить, а потом, должно быть, просто ударилась в панику, потому что протиснулась мимо нее и выбежала на улицу…

– Дверь была открыта? – предположил Леон.

Девушка нахмурилась.

– Да, она была открыта. Вероятно, та леди оставила ее открытой. Я услышала звук полицейского свистка, но как спустилась по лестнице и выбежала на улицу, не помню. Вы ведь не выдадите меня, да? – вдруг испуганно спросила она.

Гонсалес подался вперед и потрепал ее по руке.

– Мой юный друг, – мягко сказал он, – вам решительно нечего бояться. Побудьте здесь, пока я оденусь, а потом мы с вами спустимся вниз, поедем в Скотланд-Ярд, и вы расскажете им все, что вам известно.

– Но я не могу. Они меня арестуют!

Она пребывала на грани истерики, и пытаться переубедить ее было бы ошибкой.

– Ой, какой ужас. Я ненавижу Лондон… Лучше бы я никогда не покидала Австралию… Сначала собаки, потом чернокожий мужчина, а теперь еще и это…

Ее слова поразили Леона, однако сейчас был явно не лучший момент для расспросов. Самое главное – успокоить девушку и заставить осознать сложившееся положение.

– Разве вы не понимаете? Они не станут винить вас в случившемся, к тому же ваш рассказ настолько правдив, что ни одному офицеру полиции даже не придет в голову усомниться в нем.

– Но ведь я сбежала… – начала она.

– Разумеется, убежали, – успокаивающе сказал он. – Скорее всего, я бы тоже убежал на вашем месте. А пока просто подождите меня здесь.

Леон как раз заканчивал одеваться, когда услышал, как хлопнула входная дверь, и, сбежав по лестнице, обнаружил, что девушка исчезла.

Манфред уже не спал, в тот момент как Гонсалес вошел к нему в комнату и рассказал о случившемся.

– Нет, я не жалею о том, что вы не разбудили меня раньше, – прервал он извинения Леона. – В любом случае не могли же мы удерживать ее силой? Нам известно, где она работает. Попробуйте для начала позвонить в агентство Льюли.

Леон нашел номер в телефонном справочнике, но на его звонок никто не ответил.