Преступное бездействие

3. Ученый мир настоятельно рекомендует выделять качественные характеристики криминальных деликтов при оценке их одноактности (единичное преступление) или многоэпизодности (множественность, а на общесоциологическом языке — деятельность, бездеятельность). А. Н. Трайнин еще в 1925 г. утверждал, что «систематичность деяний предполагает внутреннюю согласованность, предполагает, следовательно, не сумму разрозненных актов, а их логическую цепь»[506]. Близкое по смыслу соображение высказал спустя 60 лет профессор М. И. Ковалев: «Лишь в том случае, когда систематичность была объединена единым намерением субъекта и превращала, таким образом, деяние в нечто иное по степени своей общественной опасности, чем если бы оно было единичным актом, она выступает уже как поведение, качественно отличное от единичного действия... Если же неоднократность действий представляет собой разрозненную группу преступных актов, то они не могут образовывать качественно новое преступное действие»[507].

4. В. Н. Кривошеин пишет, что проблема многократности преступлений должным образом в науке не изучена, хотя словосочетание «преступная деятельность» стало распространенным; а чем более употребляется неясное понятие, тем хуже. По его мнению, термин «деятельность» в уголовном праве наиболее расположен применением к рецидивоопасным деликтам (кража, мошенничество, взяточничество etc.); о пассивности и ее систематичной форме (бездеятельности) опять-таки не упоминается. А завершает ученый свое краткое увлечение этим направлением следующей сентенцией: «Для уголовного права, предмет которого сформировался как аналог человеческих деятельных актов, деятельность играет поистине эвристическую роль. И хотя рассматриваемое понятие в уголовном праве существует давно, употребляется же оно для обозначения самых разнообразных взаимодействий, его содержание воспринимается главным образом интуитивно и еще не предлагалось на роль самостоятельного уголовно-правового понятия»[508].

Традиционное дробление логически, психологически и нравственно связанной «линии криминального поведения» на отдельные фрагменты (действие, бездействие, множественность) имеет свои гносеологические пределы. «Уголовный закон — это граница: по одну сторону — можно, по другую сторону — нельзя; в случаях, для которых уголовный закон ничего не запрещает, его нет. Но быть границей — значит, разделить действительность, которая неделима, прервать ее, хотя она непрерывна»[509].

Пока этот явный или предельный формализм уголовного права удается компенсировать его бланкетностью, специальными правилами конкуренции уголовно-правовых норм и коллизии законов[510]. Но соображения цельности длительного или многоэпизодного преступного поведения со временем пробьют дорогу криминализации бездеятельности. К примеру, в классическом варианте бездеятельности — халатности — законодатель склонен видеть сложный вариант единичного деликта; признать же систематическое неисполнение должностным лицом своих обязанностей разновидностью хотя бы множественности в ближайшие годы он вряд ли решится.

Легальные формы множественности (ст. 16-18 УК РФ) не исключают составления неоднократности[511], совокупности и рецидива из нескольких актов бездействия, построения своеобразной апатичной линии криминального поведения. Но юридическое правосознание к таким комбинациям почти не готово. Как показали раздельные экспресс-опросы 27 прокурорских чинов (во время координационного совещания) и 39 федеральных судей (на конференции), проведенные с неподготовленными респондентами и потому претендующие на искренность ответов, большинство из опрошенных сомневаются в возможности составления из нескольких актов бездействия неоднократности и практически исключают образование посредством бездеятельности рецидива.

Резюме

1. Понятие деятельности медленно завоевывает право на место в категориальном аппарате философии и уже начинает использоваться как один из мировоззренческих принципов современной науки. Философия исходит из целостности деятельности — ее предметной, чувствительно-практической и теоретической форм. «Эта целостность синтезируется в марксистском понятии практики, включающем многообразные формы человеческой активности и ставящем во главу угла труд как высшую форму деятельности»[512].

2. Содержательные характеристики деятельности приводятся в частных науках по различной методологии, бессистемно и недостаточно корректно. Безусловное лидерство в изучении феномена деятельности принадлежит психологии.

3. Однако «несмотря на полувековую историю, многочисленные разработки и отечественный приоритет психологии деятельности, единая психологическая теория в ней отсутствует. Имеют место многозначность и нечеткость в истолковании основных терминов. Теоретические взгляды разобщены, отсутствуют четкие теоретические схемы и многие важные понятия»[513].