Претерпевшие до конца. Том 1

«Священники, бывшие дворяне, сеньеры, а также служащее и прислуга всех этих лиц; иностранцы; лица, занимавшие или занимающие какие-либо общественные должности как при прежнем правительстве, так и со времени Революции; лица, подстрекавшие или поддерживавшие заговорщиков; главари, подстрекатели и лица, виновные в убийстве, поджоге или грабеже, подлежат смертной казни…» Статья шестая Декрета о наказании мятежников. Издано 17 марта 1793 года… А кажется, словно году в Восемнадцатом…

Алексей Васильевич разложил фотографии в нужной последовательности, раскрыл книги на нужных страницах и начал писать. Само собой, его труду в отличие от книги профессора Кареева уж точно не суждено увидеть свет в обозримом будущем, но, кто знает: возможно, Божьим промыслом эта рукопись уцелеет в горниле всевозможных бедствий, и потомки, прочтя её, что-то откроют для себя, что-то поймут о тех тайных механизмах, невидимым действием которых опрокидываются в кровавую пучину троны, страны и целые народы…

Глава 8. Экспедиция

«…и сломлю гордое упорство ваше, и небо ваше сделаю, как железо, и землю вашу, как медь; и напрасно будет истощаться сила ваша, и земля ваша не даст произрастений своих, и дерева земли [вашей] не дадут плодов своих. Если же [после сего] пойдете против Меня и не захотите слушать Меня, то Я прибавлю вам ударов всемеро за грехи ваши: пошлю на вас зверей полевых, которые лишат вас детей, истребят скот ваш и вас уменьшат, так что опустеют дороги ваши. Если и после сего не исправитесь и пойдете против Меня, то и Я [в ярости] пойду против вас и поражу вас всемеро за грехи ваши, и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет; если же вы укроетесь в города ваши, то пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага; хлеб, подкрепляющий человека, истреблю у вас; десять женщин будут печь хлеб ваш в одной печи и будут отдавать хлеб ваш весом; вы будете есть и не будете сыты. Если же и после сего не послушаете Меня и пойдете против Меня, то и Я в ярости пойду против вас и накажу вас всемеро за грехи ваши, и будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть…»²⁷

Как страшно исполнилось всё на российской земле! И в царское время случались неурожаи, и голод, но бедствия такого масштаба не бывало. С содроганием Сергей читал в газетах жуткие сообщения с мест, и отказывалась верить душа – неужели и впрямь возможно, чтобы люди ели друг друга?.. Но если прессе ещё можно было и не поверить, то рассказы очевидцев сомнению не подлежали. А от рассказов этих волосы дыбом становились куда больше, чем от газет… Одна только история о том, как в одном из уездов в Татарии съели приехавшего из города доктора и двух фельдшеров, чего стоила!

Слава Богу, хоть в отцовской деревне не дошло до такого. Конечно, и там голод стоял: хлеб только с примесями, соли не хватало – но выживали с горем пополам. Старался и Сергей хоть чем-то пособить, когда мог. Страшно вообразить было, что этот мор и родные края накроет, поразит родных людей.

А власти ещё и препятствовали оказанию помощи несчастным. Разгромили Помгол, заменили искренних радетелей о людях своими твердолобыми. И хотя помощь продолжала поступать и от международных благотворительных организаций, и от частных лиц, но куда шла она? Что-то, конечно, перепадало голодным, но всё прочее…

Стёпа Пряшников, как и сам Сергей, некоторое время подвизавшийся в Помголе, возмущался, как водится, не сдерживая эмоций:

– У подлецов, вишь, средств нет! Как такое может быть? Они хапнули всё достояние России! Все сокровища её! Музейные, теперь и до церковных дорвались. Им из заграницы гуманитарная помощь идёт! Народ они ошкурили до костей, всё до крупицы последней выгребли! И где всё? Я спрашиваю, где?! Сокровища исчезают в неизвестном направлении, остальное тоже только и видели! А жрать как было нечего, так и осталось! Такое ощущение, что всё это в чёрную дыру уходит…

– Ты совершенно прав, – пожал на это плечами Сергей. – И у этой чёрной дыры есть даже название…

– Интернационал! Кормим всемирный кагал человечинкой! Теми самыми детками, которые «ручки кусают»!

– Ты бы, Стёпа, того… – поморщился Сергей. – Не так громко хотя бы. Забыл, что у нас за антисемитизм к стенке ставят?

– Пущай их ставят! – фыркнул Стёпа. – Я и в лицо этим псам шелудивым скажу, что они…

– Довольно, ради Бога!

Когда Пряшников заводил политические речи, Сергей внутренне холодел: вот, сейчас сказанёт что-нибудь, и чужие уши услышат – и пиши «пропало». Потому, когда Стёпа вознамерился ехать с ним в экспедицию по розыску уцелевших архивов и библиотек разорённых усадеб, не очень обрадовался и даже отговаривал друга:

– Не понимаю, зачем тебе ехать? Ты занимаешься в Наркомпросе другими вопросами… Зачем тебе понадобилось добиваться этой командировки?

– А я за компанию, – пожал плечами Пряшников. – Понимаешь, брат, засиделся я на одном месте. Работать не могу… Надо мне на Россию посмотреть, связь с нею восстановить. Может, какой мотив разгляжу в её нынешнем лице…