Претерпевшие до конца. Том 1

«Монашка» чуть заметно улыбнулась этим словам, крепко пожала алину руку и, наклонясь, троекратно расцеловала:

– Прощай, Аля. Позаботься, если сможешь, о Мише. Береги Нюточку и себя. Господь да сохранит вас!

В окно Аглая видела, как уходила Марья Евграфовна. Своей обычной стремительной походкой, сильно отталкиваясь отмерившими много вёрст ногами от мостовой, она шла, не обращая внимания на извозчиков, экономя на них. Ветер трепал подол её тёмной юбки, пронизывал ветхое пальто, но не мог заставить даже пригнуться, как остальных прохожих. Прошедшей две войны милосердной сестре было не привыкать к трудностям. И в Пермь она уезжала с тою же решимостью, с какой шла теперь по улице, с какой жила…

– Кто это? – спросила вернувшаяся на кухню Надя.

– Святая… – сквозь слёзы проронила Аля, чувствуя себя виноватой во всех грехах перед только что ушедшей праведницей, во второй раз отпустившей ей грехи.

Глава 9. Примирение

Стёпа Пряшников всё-таки написал её портрет. Не тот, какой желал много лет назад, совсем другой. С него смотрела не юная, роскошно одетая красавица, а побитая жизнью, много испытавшая и выстрадавшая женщина. Но этот образ оказался много глубже первого. Степану удалось уловить взгляд Лары – гордый и страдальческий, вызывающий и стыдящийся своего унижения одновременно. Такая гамма чувств была в этом лице, что оно казалось ещё прекраснее, чем было в свежести и красоте своей!

– Это твоя вершина, как портретиста, – сказал Сергей, разглядывая картину. – Выше не может быть… Это… Это…

– Женщина, которая страдала много, – словно угадав его мысль, произнёс Степан, посасывая не раскуренную трубку.

– Настасья Филипповна… Пожалуй. Только постаревшая… Но всё равно прекрасная!

– Прекрасная, да. Но я бы на твоём месте всё же заменил литеры Н.Ф.Б. на… Л.А.К. Эта женщина – твоя болезнь. Я говорил тебе это тогда и теперь скажу. Как только Лида это вытерпела… Святая женщина!

– Полно! – поморщился Сергей. – Теперь всё кончено. На этот раз навсегда…

Накануне он провожал Лару на вокзале. Она была печальна и, кажется, вовсе не стремилась уезжать. Он держал её затянутые в перчатки руки в своих и искал подобающие моменту слова, как всегда в такие минуты, безнадёжно путаясь в них. Она мягко прервала его неловкие излияния:

– Ты знаешь, я не могу понять, зачем уезжаю. И не хочу уезжать…

– Но почему? Завтра ты будешь в Европе…

– И что мне в этом за радость? Кому я там нужна? Кто меня ждет там? Никто. Как и здесь. Как и везде… Так какая, в сущности, разница где быть ненужной никому? Там или здесь?

– Ты напрасно так настроена. Там наверняка есть много твоих прежних друзей…

– У меня никогда не было друзей, Серёжа, – грустно ответила Лара. – У меня были только прохожие, встречные, случайные. Да ведь я уже говорила это тогда… Ты помнишь?

– Я помню всё. Помню каждый твой взгляд, каждое слово…

– Лучше бы забыл. Большинство моих слов были отравлены ядом – зачем помнить их? Я была змеёй… Холодным существом, которое больно ударили и которое ищет, кому отомстить за причинённую боль.

– Ты мстила, да. Но холодной ты не была никогда…

– Милый странный человек… Я тоже многое помню. Помню, как ты читал мне Тютчева… Скажи, ты по-прежнему не признаёшь современных поэтов?

– Кое-что признаю.

– Прочти! – попросила Лара. – Пожалуйста. Как тогда… А я запомню, затвержу и там буду вспоминать – по строфам – эти минуты.

Мимо спешили пассажиры и носильщики с баулами, чемоданами, корзинами. Гудели поезда, шумела толпа, но, чудилось, что этот фоновый шум разом утих, когда Сергей начал читать:

– Глупое сердце, не бейся.

Все мы обмануты счастьем,

Нищий лишь просит участья…

Глупое сердце, не бейся.

Месяца желтые чары

Льют по каштанам в пролесь.

Лале склонясь на шальвары,

Я под чадрою укроюсь.

Глупое сердце, не бейся.

Все мы порою, как дети,

Часто смеемся и плачем.

Выпали нам на свете

Радости и неудачи.

Глупое сердце, не бейся.

Многие видел я страны,

Счастья искал повсюду.

Только удел желанный

Больше искать не буду.

Глупое сердце, не бейся.

Жизнь не совсем обманула.

Новой нальемся силой.

Сердце, ты хоть бы заснуло

Здесь, на коленях у милой.

Жизнь не совсем обманула.

Может, и нас отметит

Рок, что течет лавиной,

И на любовь ответит

Песнею соловьиной.

Глупое сердце, не бейся.

Когда он закончил, то заметил, что её глаза полны слёз. Сергей никогда не видел её слёз и растерялся. А она крепко сжала его руку:

– Я так и думала, что из всех поэтов ты его стихи прочтёшь!

– Почему?

– Потому что из них он самый настоящий был! Может быть, единственный настоящий. А ты не мог принимать других, потому что ты – настоящий сам. И те, с их позой, их фальшью – не могли тебе нравятся. Они играли, а он жил… И за это его убили…

– Убили? – спросил Сергей. – Говорят, что он покончил с собой…