Превратности культуры

Для начала обратимся к книге Ницше «Человеческое, слишком человеческое»:

«Значение гимназии редко видят в вещах, которым там действительно научаются и которые выносятся оттуда навсегда, а в тех, которые преподаются, но которые школьник усваивает лишь с отвращением, чтобы стряхнуть их с себя, как только это станет возможным. Чтение классиков – в этом согласны все образованные люди – в том виде, как оно всюду ведется, есть чудовищная процедура, осуществляемая перед молодыми людьми, которые ни в каком отношении не созрели для этого, учителями, которые каждым своим словом, часто самим своим видом покрывают плесенью хорошего автора».

Ну, это ещё полбеды, если возникнет отвращение к «Войне и миру» Льва Толстого – он и сам был не в восторге от «эпопеи», о чём и написал в письме Афанасию Фету:

«Как я счастлив… что писать дребедени многословной вроде "Войны" я больше никогда не стану».

Куда опаснее, если учитель напрочь отобьёт у своего ученика желание время от времени обращаться к классике. Однако и это дело поправимое – к примеру, замечательная экранизация романа «Идиот» с Юрием Яковлевым в главной роли может пробудить интерес к чтению произведений Достоевского.

Как бы то ни было, кое-какое представление о культурных достижениях ученик приобретает, но вот способен ли он будет по окончанию школы или гимназии вынести своё суждение не только о произведениях искусства, но и о том, что происходит в обществе. Сомнения на этот счёт высказывает Йохан Хейзинга в книге «В тени завтрашнего дня»:

“Средний житель в странах Запада сегодня информирован обо всём понемногу. Рядом с завтраком на столе у него лежит утренняя газета, и достаточно протянуть руку, чтобы включить радиоприемник. Вечером его ждёт синематограф, карточная игра или компания, и это после того, как он целый день провёл в конторе или на заводе, ничему существенному его не научивших… Там, где его воодушевляет искреннее стремление к знанию или красоте, из-за назойливого действующего аппарата культуры ему грозит реальная опасность приобрести свои понятия и суждения извне, в абсолютно готовом виде. Такое пёстрое и в то же время поверхностное знание, такой духовный горизонт, слишком широкий для глаз, не вооруженных критической оптикой, должны неминуемо привести к упадку способности суждения”.

Ключевое словосочетание здесь – «в готовом виде». Словно бы человек покупает блюдо быстрого приготовления в супермаркете – только сунь в микроволновку, и можно подавать на стол. То же происходит и с навязанными мыслями – со временем человек привыкает к тому, что растолкуют, «разжуют», и не видит необходимости в том, чтобы самостоятельно всё проанализировать. Ну а причина в том, что его этому толком не научили ни в школе, не в институте – только напихали в голову кучу разных сведений, многие из которых никогда не пригодятся.

Тут мы и подходим к самому главному, что вызывало озабоченность философа почти сто лет назад:

«В обществе с обязательным народным образованием, всеобщей и немедленной гласностью событий повседневной жизни и широко проведённым разделением труда средний индивидуум всё реже и реже оказывается в условиях, где от него требуются собственное мышление и самопроявление… Там, где его воодушевляет искреннее стремление к знанию или красоте, из–за назойливого действующего аппарата культуры ему грозит реальная опасность приобрести свои понятия и суждения извне, в абсолютно готовом виде. Такое пёстрое и в то же время поверхностное знание, такой духовный горизонт, слишком широкий для глаз, не вооруженных критической оптикой, должны неминуемо привести к упадку способности суждения».

Это не совсем так, поскольку развитие способности суждения даже поощряется, иначе неминуем кризис и в экономике, и в науке, и в политике. Однако самостоятельность суждения допускается лишь в определённых рамках, установленных неписанным регламентом, согласно которому кандидат наук не должен подвергать сомнению слова академика, ну а министр обязан беспрекословно выполнять распоряжения главы правительства, даже если считает их ошибочными. Такие нормы поведения вбиваются в голову ещё во время учёбы, и уже поздно что-либо менять, если продвигаешься по карьерной лестнице вполне успешно.

Впрочем, Хейзинга смотрит гораздо шире:

«Навязывание и безропотное приятие знания и оценок не ограничиваются интеллектуальной сферой в узком смысле. Современный средний индивидуум очень сильно подвержен напору дешёвого массового продукта и в области эстетической. Избыточное предложение тривиальных продуктов фантазии внушает ему дурную и фальшивую cxему, чреватую вырождением эстетического чувства и вкуса».

Примеры тому мы видели в предыдущих главах, когда речь заходила о вкусах современной публики. В итоге Хейзинга приходит к следующему выводу: