Превратности культуры

Глава 10. Загадочная личность

Если бы культура росла на грядке, всё было бы довольно просто – поливай и выпалывай сорняки. Если бы это было вещество, синтезированное в пробирке, экспериментатор мог бы скорректировать химический процесс, и так до тех пора, пока не получит нужный результат. Но культура не огородное растение и не какой-то ангидрит – она возникает стараниями множества людей, нередко помимо их желания, и тут всё зависит от личности творцов, тех немногих интеллектуалов, что вносят наибольший вклад в процесс улучшения жизни человечества. Проблема в том, что каждый понимает это улучшение по-своему, как правило следуя каким-то личным предпочтениям.

У каждого борца за светлое будущее – свои методы и средства. У пролетариата, как мы знаем из истории, – булыжник. У парламентариев – законотворчество. У непримиримой оппозиции – митинги и прочие акции протеста. А у писателя – стол, бумага, авторучка, а в последние десятилетия их заменил компьютер. Если политик борется за власть, которая позволит ему воплотить в жизнь мечты о более совершенном общественном устройстве, то у писателя другая задача – способствовать повышению нравственности, воспитанию умного и честного человека. Ту же цель обязан ставить перед собой художник, театральный или кинорежиссёр, но, как мы убедились, это далеко не так. В чём причина?

Казалось бы, роль созидателей в науке, в технике, в искусстве должна принадлежать интеллигенции, однако ещё в советские времена мне приходилось слышать такое определение: интеллигент – это человек, способный оценить культурные ценности. То есть одни будут их создавать, а другие выступят в роли популяризаторов и оценщиков, что мы нередко наблюдаем в современной жизни. Вот что писал об этом Дмитрий Лихачёв в книге «О русской интеллигенции», опубликованной в 1993 году:

«Меня лично смущает распространенное выражение "творческая интеллигенция", – точно какая-то часть интеллигенции вообще может быть "нетворческой". Все интеллигенты в той или иной мере "творят", а с другой стороны, человек пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию в духе требований партии, государства или какого-либо заказчика с "идеологическим уклоном", с моей точки зрения, никак не интеллигент, а наёмник… Достоевский называл такие убеждения "мундирами", а людей с "убеждениями по должности" – людьми в мундирах».

Тут самое время припомнить отрывок из статьи в парижской газете – в начале 30-х годов прошлого столетия её написал русский эмигрант, сын адмирала Макарова. Согласно его мнению, есть две интеллигенции:

«Под словом "интеллигенция" мы, русские, обычно подразумеваем два понятия: 1) интеллигенция в широком смысле, т.е. умственно-культурный слой, занимающий передовые посты каждого народа, его интеллектуальная верхушка – и 2) специфически-русское понимание этого слова, распространявшееся обычно на всех граждан, в той или иной степени а) прикосновенных к высшему образованию и б) вместе с тем оппозиционно по отношению к правительству настроенных… Но если взять слово "интеллигенция" во втором, чисто русском смысле – к сожалению, придется признать, что за редчайшими исключениями, она действительно была оторвана от народа – и, вследствие сего, непригодна для руководства им – как культурного, так и политического».

За девяносто лет мало что изменилось. К примеру, среди российских учёных есть подлинные интеллигенты, которые совершают фундаментальные открытия и разрабатывают новые технологии. Но есть и другие люди, лишь причастные к науке, их основная цель – публикация статей, защита диссертации и продвижение по карьерной лестнице.

Примерно то же у писателей. Кто-то пишет развлекательное чтиво, которое приносит ему вполне приличный гонорар. Кто-то раз в два года производит по 700-страничному роману, рассчитывая на получение литературной премии – среди членов жюри всегда найдётся немало ценителей-оценщиков, которые разделяют его идеологические взгляды. Но в этой борьбе за кусок вкусного пирога нередко забывают о главном предназначении писателя, о чём я написал чуть выше. Такой забывчивости есть объяснение – гораздо проще обвинять в невежестве народ, чем признаваться в умственном бессилии, и требовать ничем не ограниченной свободы, которой некие «злыдни» обделили «самодостаточную» личность.

Вот что писал о свободе и о личности Николай Бердяев в трактате «О либералах», опубликованном в 1923 году:

«Поистине, в свободе есть скорее что-то аристократическое, чем демократическое. Это ценность – более дорогая человеческому меньшинству, чем человеческому большинству, обращённая прежде всего к личности, к индивидуальности».