Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

Сам по себе архиерейский иподиакон не был, с точки зрения Зинаиды Юрьевны, пределом ее мечтаний как мужчина. Однако в целом он годился: непьющий, тихий и сравнительно скромный, к тому же младше ее на шесть лет. Идеальный материал для подсовывания под каблук. А главное – он был необходимым связующим звеном в ее грандиозном плане. Теперь предстояло это звено оседлать. И потому-то Зинаида в разговорах с «матушками» стала систематически заговаривать про православного мужа и семью с кучей детей, которой ей ну очень сильно не хватает.

– Да, православного мужа сейчас трудно найти, – сочувственно сказала мать Павла. – Сейчас такие нравы пошли…

– Ой да, нравы пошли такие, что просто!.. – вновь вступила в разговор Варвара. – Такие, что просто не знаешь, куда и деваться! Что парни, что девицы!..

Зинаида Юрьевна снова издала сочувственный вздох и принялась чистить следующую омулевую тушку.

– Да, и девицы тоже такие пошли!.. – с тоской, чуть нараспев, сказала Павла. – Мне вот что-то эта Марья не нравится в последнее время. Что-то она все вокруг Георгия вертится…

– Чего-чего! – ответила ей Варвара. – Понятно, чего! И рассуждать тут нечего! Бойкая больно девка! Окрутить она хочет нашего Георгия, вот чего! А он-то, теленок, прямо сказать, он-то и не понимает ничего толком!.. Гнать бы ее надо, по-хорошему! Ой, гнать!

Нежные чувства между Георгием и Машей Молотниковой, после их совместного возвращения из Кыгыл-Мэхэ, стали очевидны решительно для всех. Разумеется, у них хватило ума не подъехать к Свято-Воскресенскому храму вместе, и по официальной версии Маша, конечно же, приехала поездом. Но мать Варвара шестым чувством уловила, что дело нечисто – и оповестила об этом всех своих кухонных наперсниц (что дало примерно такой же эффект, который дало бы, например, объявление, напечатанное в епархиальной газете). Да и сами Георгий с Марьей свои отношения не считали нужным скрывать. Ну, дружат – так что же такого? Молодые, вот и дружат, а в монахи они не собирались и не собираются. Однако «матушки» сразу же вынесли вердикт: коварная развратница Маша нагло посягнула на невинность их наивного и добродушного Георгия, которого нужно срочно спасать от этой гнусной змеи, пригретой в самом лоне мангазейских Пастырских курсов.

Зинаида Юрьевна в очередной раз вздохнула (она любила вздыхать, у нее очень хорошо получалось – выходило натурально, и всем сразу становилось ее жаль) и сказала:

– Да, Георгий очень добрый. Очень хороший. И очень доверчивый. И вообще он такой… Такой… Извините! – тут она бросила ножик и стремительно вышла из кухни. На самом деле она прекрасно могла сформулировать мысль и закончить предложение, но этого-то сейчас как раз и не требовалось! Ей нужно было заронить в нехитро устроенные головы келейниц мысль, что она «сохнет» по Георгию. Поскольку она числилась у них на самом хорошем счету, можно было надеяться на положительный результат. Конечно, оставался риск, что в распутницы-развратницы запишут и ее… Но риск этот был невелик.

Возвращаясь из туалета, где она старательно растерла мокрыми пальцами свои сухие глаза, Зинаида услышала, как за кухонной дверью Варвара спрашивала у Павлы:

– Уж не влюбилась ли Зинаида в нашего Георгия?

Тон был сочувственный. Такой, какой надо.

Глава 12 Золотая миссия

Христос воскресе!

– Воистину, воистину воскресе! – радостно отвечал на пасхальное приветствие отца Святослава отец Игнатий. Он только что, на высокой скорости, то ли вышел, то ли выскочил из Свято-Воскресенского храма. Как обычно, круто развернулся на крыльце, отчего полы его расстегнутой рясы резко взвились в воздухе, обнажив багровый, праздничный подрясник, перекрестился и тут как раз заметил Лагутина, подходившего к церкви. Тот был уже в рясе, поверх которой красовался новенький белый восьмиконечный крестик. В начале Великого поста, сразу после своего возвращения из Москвы, Евсевий рукоположил Святослава во священники. А вскоре, еще до окончания сорокоуста, направил его настоятелем в только что открывшийся храм в селе Хостонор.