Читаем Прежде чем я засну (ЛП) полностью

- Мы на месте, - ответил Бен, когда мы повернули и остановились возле дома с террасой. На вывеске над входом было  написано: "Риальто Гест Хаус". Перед дверью лестница, декорированный забор, отделяющий дом от дороги. Рядом с дверью небольшой треснутый горшок, в котором раньше, должно быть, рос куст, но теперь он был пуст. Меня охватил сильный страх.

- Мы уже здесь были?

Он отрицательно покачал головой.

- Ты уверен? Выглядит знакомым.

- Уверен. Мы могли останавливаться где-нибудь здесь неподалёку. Наверное, ты вспомнила то место.

Я попыталась расслабиться. Мы вышли из машины. Рядом с гостевым домом был бар, и сквозь большие окна было видно множество пьющих людей и танцпол позади них. Глухо стучала музыка, приглушённая стеклом.

- Зарегистрируемся, а потом я вернусь за багажом. Хорошо?

Я плотнее закуталась в пальто. Ветер был холодным, а дождь усилился. Я поспешила подняться по лестнице и открыть входную дверь. На стекле прикреплен знак: "Свободных мест нет". Я открыла дверь и вошла в вестибюль.

- Ты забронировал номер? - спросила я, когда Бен подошёл ко мне. Мы стояли в коридоре. Дальше по коридору были распахнуты двери, из-за них доносился звук телевизора, конкурирующий по громкости с музыкой по соседству. Нигде не было рецепшена, вместо этого, на маленьком столике стоял колокольчик, а рядом записка, что необходимо позвонить, чтобы привлечь внимание.

- Да, конечно. Не волнуйся, - сказал он и позвонил в звонок.

Какое-то время ничего не происходило, потом из комнаты, находящейся где-то в задней части дома, появился молодой мужчина. Он был высокий и неуклюжий, и я заметила, что, несмотря на рост, он носил рубашку навыпуск. Он приветствовал нас, как будто давно ждал, но без радушия. Я подождала, пока Бен уладит все формальности.

Очевидно, что у гостиницы были лучшие времена. Ковёр был местами протёрт, краска на дверном проёме потрескавшаяся и поцарапанная. Напротив гостиной была ещё одна дверь, на которой было написано "Столовая", и в конце коридора еще несколько дверей, одна из которых, наверняка, ведёт на кухню, а другая в комнату отдыха персонала.

- Я провожу вас в комнату, пойдёмте? - сказал высокий мужчина, когда они с Беном закончили. Я поняла, что он говорит со мной. Бен тогда уже был на полпути к выходу, по-видимому, чтобы забрать сумки.

- Да. Спасибо.

Он отдал мне ключи, и мы начали подниматься по лестнице. На первом этаже располагалось несколько комнат, но мы прошли их и поднялись на один пролёт. Казалось, дом уменьшался, пока мы поднимались. Потолок становился ниже, а стены ближе. Мы прошли ещё одну спальню и остановились перед последним пролётом, который вёл к верхушке дома.

- Ваша комната наверху. Там она единственная.

Я поблагодарила его, и он повернулся и пошёл вниз по лестнице, а я - наверх в нашу комнату.

Я открыла дверь. В комнате было темно. Она оказалась больше, чем я ожидала. Сквозь окна напротив лился тусклый сероватый свет, и можно было разглядеть контуры туалетного столика, стола, кровати и кресла. Музыка из клуба по соседству глухо и неясно стучала, по сути, были слышны только басы.

Я стояла неподвижно. Страх снова сковал меня. Тот же страх, что и снаружи гостевого дома, но только хуже. Меня бросило в дрожь. Что-то не так, но я не могу понять что. Я глубоко вздохнула, но воздух не шёл в лёгкие. У меня появилось ощущение, как будто я начинаю тонуть.

Я закрыла глаза, словно надеялась, что комната будет выглядеть по-другому, когда я открою их, но ничего не изменилось. Меня захлестнул непреодолимый страх перед тем, что произойдёт, когда я включу свет, как будто это простое действие повлечёт за собой некое несчастье, конец всего.

Что произойдет, если я просто уйду из комнаты, окутанной темнотой, и спущусь по лестнице? Я бы смогла спокойно пройти по коридору мимо высокого человека, мимо Бена, если будет нужно, и уйти, уйти из этого отеля.

Конечно, они подумают, что я сошла с ума, найдут меня и приведут обратно. И что я им скажу? Что женщине, которая ничего не помнит, не нравится комната, что её мучают какие-то подозрения? Они бы подумали, что я нелепа.

Я с мужем. Я приехала сюда, чтобы помириться с ним, уладить все проблемы. С ним я в безопасности.

Я включила свет.

Когда мои глаза привыкли к свету, я увидела комнату. В ней не было ничего выдающегося. И нечего было бояться. Серовато-зелёный ковёр, несоответствующие друг другу занавески и стены с цветочным узором. Накренившийся шкаф с тремя зеркалами и выцветшей птицей над ними, плетёное кресло с цветочным узором на подушке, и кровать, накрытая оранжевым в ромбах покрывалом.

Этот номер, наверняка, разочаровал бы тех, кто заказал его на выходные, но хоть Бен и заказал его для нас, я не чувствовала разочарования. Страх превратился в ужас.

Я закрыла дверь за собой и попыталась успокоиться. Я веду себя глупо. Как параноик. Нужно чем-нибудь заняться. Сделать что-нибудь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза