Прежде, чем их повесят

В бледном лунном свете лицо Карлотты дан Эйдер казалось худым, измождённым и заострённым. На впалой щеке виднелись чёрные ссадины. Её голова была побрита, как это принято делать с сознавшимися государственными изменниками, и без копны волос её череп казался удивительно маленьким, почти детским, а шея — абсурдно длинной и хрупкой. Особенно с кольцом воспалённых синяков на ней — тёмных отметин, оставленных цепью Витари. Уже почти не осталось ни следа от холёной властной женщины, которая взяла его под руку в зале совещаний лорд-губернатора. Казалось, это было сотню лет назад. Несколько недель в темноте, спя на гнилом полу душной камеры, не зная, переживешь ли следующий час — это может подпортить внешний вид. Мне ли не знать.

Она вздёрнула подбородок, ноздри расширились, глаза блестели в чёрных тенях. Та самая смесь страха и вызова, которая появляется в некоторых людях, когда они знают, что скоро умрут.

— Наставник Глокта, я уж не надеялась снова вас увидеть. — Её слова, может, и были весёлыми, вот только нотку страха в голосе ей скрыть не удалось. — Что теперь? Камень на ноги — и в залив? Не слишком ли всё это театрально?

— Так и было бы, но я имел в виду совсем не это. — Он посмотрел на Инея и едва заметно кивнул. Эйдер вздрогнула, зажмурилась, прикусила губу и сгорбилась, почувствовав как за ней возвышается громадный практик. Ждёт сокрушительного удара по затылку? Укола острого лезвия между лопаток? Тугой проволоки на шее? Ужасное ожидание. Что же это будет? Иней поднял руку. В темноте блеснул металл. Потом раздался тихий щелчок — ключ мягко вошёл в наручники Эйдер и отпер их.

Она медленно открыла глаза, медленно согнула руки перед собой, и моргнула, словно никогда прежде их не видела.

— Что это значит?

— Это именно то, что и должно быть. — Он кивнул головой в сторону пристани. — Этот корабль со следующим приливом отправляется в Вестпорт. У вас есть связи в Вестпорте?

Она сглотнула, и сухожилия на её тонкой шее дрогнули.

— У меня везде есть связи.

— Хорошо. Тогда это значит, что я вас освобождаю.

Повисла долгая тишина.

— Освобождаете? — Она подняла руку к голове, рассеянно потёрла покрытый щетиной череп и один долгий миг смотрела на Глокту. Не знает, верить или нет, и кто стал бы её винить? Я сам не знаю, верить ли.

— Должно быть, его преосвященство размяк до неузнаваемости.

Глокта фыркнул.

— Это вряд ли. Сульт ничего об этом не знает. А если бы знал, то, думаю, мы оба плавали бы с камнями на ногах.

Она прищурилась. Королева торговцев обдумывает сделку.

— Тогда какова цена?

— Цена — вы мертвы. Забыты. Выбросите Дагоску из головы, ей конец. Найдите других людей, которых надо спасти. Цена — вы покинете Союз и никогда не вернётесь. Никогда.

— И это всё?

— Это всё.

— Зачем?

А, мой любимый вопрос. Зачем я это делаю? Он пожал плечами.

— Какая разница? Заблудший в пустыне…

— Должен принимать ту воду, которую ему предлагают, и неважно, кто её даёт. Не волнуйтесь. Я не откажусь. — Она неожиданно протянула руку, и Глокта чуть не отпрыгнул, но её пальцы лишь легонько коснулись его щеки. На миг они замерли там — его кожу покалывало, глаз дёргался и шея ныла. — Возможно, — прошептала она, — если бы всё было по-другому…

— Если б я не был калекой, а вы предательницей? Всё так, как оно есть.

Она уронила руку, слегка улыбнувшись.

— Конечно. Хотела бы я сказать, что ещё увидимся…

— Лучше не надо.

Она медленно кивнула.

— Тогда прощайте. — Она натянула капюшон на голову, погрузив лицо в тень, прошмыгнула мимо Глокты и быстро пошла к концу пристани. А он стоял, опираясь на трость, смотрел, как она уходит, и медленно почесывал щёку в том месте, которого касались её пальцы. Итак. Чтобы заставить женщину к тебе прикоснуться, нужно всего лишь сохранить ей жизнь. Надо чаще это пробовать.