Прежде, чем их повесят

Он сел, прислонившись спиной к колесу телеги, и, широко раскрыв глаза, уставился на свою ногу. С обеих сторон к ней было привязано полосками рваных тряпок по обломку древка копья, которые удерживали её мучительно прямо. Рука была не лучше — зажата между двумя досками из щита и туго примотана к груди. Белая кисть болталась, пальцы онемели и бесчувственно свисали, как сосиски.

Жалкие попытки лечения, подручные материалы — Джезаль не верил, что это может помочь. Всё это могло показаться почти забавным, если бы только неудачливым пациентом не был он сам. Наверняка он уже не поправится. Он изувечен, разбит, уничтожен. Неужели теперь Джезаль будет таким же калекой, каких он избегал на углах улиц Адуи? Раненые на войне, оборванные и грязные — они совали свои обрубки в лица прохожим, тянули корявые руки за медяками и неприятно напоминали о той тёмной стороне солдатской службы, о которой все предпочитают не думать.

Теперь он будет таким же калекой, как… и жуткий холод пополз по спине… как Занд дан Глокта? Джезаль попытался пошевелить ногой и застонал от боли. До конца жизни будет ходить с палкой? Станет шаркающим ужасом, которого все избегают и сторонятся? Наглядный урок, на которого все указывают пальцами и перешептываются за спиной? Вон идет Джезаль дан Луфар! Он был многообещающим, красивым человеком, он победил на Турнире, и толпа ему рукоплескала! Кто бы мог поверить? Какая потеря, как жаль, вот он приближается, давайте отойдём…

И это он даже ещё не думал о том, как может выглядеть его лицо. Джезаль попытался пошевелить языком и скривился от вспышки боли, но было понятно, что внутри рта всё ужасно изменилось. Казалось, всё перекошено, скрючено и не на своих местах. В зубах зияла прореха, шириной, казалось, в милю. Губы под бинтами неприятно покалывало. Изорванные, искромсанные, разбитые. Он стал чудовищем.

На лицо Джезаля упала тень, и он покосился вверх на солнце. Над ним стоял Девятипалый, держа в большой руке мех с водой.

— Вода, — проворчал он. Джезаль покачал головой, но северянин всё равно присел на корточки, вытащил пробку из меха и протянул его. — Надо попить. Прочистить.

Джезаль сердито выхватил у него мех, осторожно поднял к здоровой половине рта и попытался наклонить. Раздутый мех свесился набок. Джезаль немного посражался с ним и понял, что с одной здоровой рукой попить не удастся. Откинулся назад, закрыв глаза и фыркая носом. Он чуть не стиснул зубы от расстройства, но быстро передумал.

— Вот. — Джезаль почувствовал, как рука скользнула ему под затылок и твердо подняла голову.

— Ухг! — яростно проворчал он, почти решив сопротивляться, но в конце концов позволил своему телу обмякнуть и смирился с тем, что с ним обращаются, как с ребёнком. В конце концов, зачем притворяться, что он не совершенно беспомощен? Кислая тепловатая вода полилась ему в рот, и он постарался её проглотить. Это было всё равно что глотать разбитое стекло. Он закашлялся и остальное выплюнул. Точнее попытался выплюнуть, и понял, что ему слишком больно. Пришлось наклониться, чтобы вода стекла с лица — большая часть полилась по шее за грязный ворот рубахи. Он яростно откинулся со стоном и здоровой рукой оттолкнул мех.

Девятипалый пожал плечами.

— Ладно, но потом придётся попробовать снова. Нужно пить. Помнишь, что произошло? — Джезаль покачал головой.

— Был бой. Мы с солнышком, — и он кивнул в сторону Ферро, которая злобно посмотрела в ответ, — управились с большей частью, но трое, похоже, нас обошли. Ты разобрался с двумя, и хорошо разобрался, но одного не заметил, и он ударил тебя булавой по зубам. — Он показал на забинтованное лицо Джезаля. — Сильно ударил, и сам видишь, что получилось. Потом ты упал, и видимо он бил тебя лежачего, поэтому у тебя сломаны рука и нога. Могло быть намного хуже. На твоём месте я благодарил бы мёртвых, что там оказался Ки.

Джезаль удивлённо моргал, глядя на ученика. Он вообще хоть на что-то способен? Но Девятипалый уже отвечал на этот вопрос.

— Подбежал и треснул по голове сковородкой. И неплохо, скажу я тебе, треснул. Разбил череп в кашу, а? — Он ухмыльнулся ученику, который сидел и смотрел на равнину. — Бьёт сильно для такого тощего, наш парнишка-то, а? Хотя сковородку жаль.

Ки пожал плечами, словно каждое утро бил людей по головам сковородой. Джезаль полагал, что должен быть благодарным болезному болвану за спасение жизни, но не чувствовал себя таким уж спасённым. Вместо этого он попытался издавать звуки как можно тщательнее, не причиняя при этом себе боли — получился лишь шепот.

— Фсё офень плохо?

— У меня бывало и хуже. — Поистине, слабое утешение. — Всё будет нормально. Ты молод. Рука и нога быстро заживут. — Джезаль понял, что лицо не заживёт. — Раны получать тяжело, и нет ничего тяжелее первой. Я плакал как ребенок, когда получил эти, — и Девятипалый махнул рукой вокруг своего побитого лица. — Почти все плачут, и это факт. Если это тебе поможет.

Не помога́ло.

— Ак плохо?

Девятипалый почесал плотную щетину на лице.