Прежде, чем их повесят

— Действительно. Весьма огромная и агрессивная рыба, с челюстью размером с дверь, и зубами как ножи. К счастью, резкий удар по носу, — и он рубанул рукой воздух, — заставил её отпустить меня, а случайное течение выбросило меня на берег. И я был вдвойне благословлен, отыскав среди местных отзывчивую даму, которая позволила мне выздороветь у неё в жилище, поскольку люди Сулджука обычно весьма подозрительны к чужакам. — Он радостно вздохнул. — Вот как я выучил их язык. Очень возвышенные люди. Бог благоволит ко мне. Поистине. — Повисла тишина.

— Готов поспорить, у тебя есть истории получше. — Луфар, ухмыляясь, смотрел на Логена.

— Меня как-то укусила норовистая овца, но от этого даже следа не осталось.

— А что насчёт пальца?

— Этого? — Он уставился на знакомый обрубок, покачав им туда-сюда. — А что с ним?

— Как ты его потерял?

Логен нахмурился. Ему не нравилось, куда шёл разговор. Одно дело слушать об ошибках Байяза — но он не рвался копаться в своих. Видят мёртвые, он совершал большие ошибки. Но всё же, все смотрели на него. Нужно было что-то сказать.

— Я потерял его в битве. За стенами места под названием Карлеон. Тогда я был молод и тоже полон огня. По своему дурацкому обыкновению я бросился в самую гущу битвы. А когда вышел, пальца уже не было.

— В запале, а? — спросил Байяз.

— Что-то вроде того. — Он нахмурился и мягко потёр обрубок. — Странное дело. Сколько времени его уж нет, а я иногда его чувствую, чешется, самый кончик. Сводит меня с ума. Как можно почесать палец, которого нет?

— Было больно? — спросил Луфар.

— Жутко, поначалу, но далеко не так больно, как другие раны.

— Например?

Тут надо было подумать. Логен почесал лицо и прокрутил в голове все часы, дни, недели, что он провёл израненный, окровавленный и кричащий. Когда еле хромал или с трудом мог отрезать себе кусок мяса перевязанными руками.

— Мечом по морде однажды попало, — сказал он, ощущая прореху, которую Тул Дуру оставил в его ухе, — кровища текла страшно. Другой раз чуть стрелой глаз не выбило, — он потёр полумесяц шрама под бровью. — Несколько часов осколки выковыривали. Потом, при осаде Уфриса, на меня упал здоровенный камень. Да ещё в первый день. — Он потёр затылок и почувствовал под волосами неровные шишки. — Пробил мне череп и сломал плечо.

— Скверно, — сказал Байяз.

— Сам виноват. Вот что получается, когда пытаешься разворотить городские стены голыми руками. — Луфар уставился на него, и он пожал плечами. — Не получилось. Как я и говорил, в юности голова у меня была горячая.

— Я удивлён только, что ты не пытался их прогрызть.

— Скорее всего, это было бы моим следующим шагом. Так что, пожалуй, к лучшему, что на меня сбросили камень. По крайней мере, зубы у меня до сих пор целы. Два месяца я провел, лежа на спине и вопя, пока осаждали город. Выздоровел только к бою с Тридубой, во время которого он снова мне всё переломал, и добавил ещё немало сверх того. — Логен поморщился от воспоминаний, скрючил пальцы правой руки, выпрямил их, вспоминая ту боль, когда они были раздроблены. — Вот тогда болело по-настоящему. Впрочем, не так сильно, как это, — и он сунул руку под ремень и вытащил рубашку. Все уставились через пламя костра, чтобы увидеть, на что он указывает. Совсем маленький шрам, прямо под нижним ребром, во впадине около живота.

— Выглядит не особо, — сказал Луфар.

Логен повернулся и показал им спину.

— А вот остальное, — сказал он, ткнув большим пальцем на куда бо́льшую отметину около лопатки. Повисла долгая тишина, пока до них доходило.

— Прямо насквозь? — пробормотал Длинноногий.

— Прямо насквозь, копьём. В поединке с человеком по имени Хардинг Молчун. Чертовски повезло, что я выжил, и это факт.

— Если это был поединок, — пробормотал Байяз, — то как ты вышел из него живым?

Логен облизнул губы. Во рту стало кисло.

— Я победил.

— Проткнутый копьём насквозь?

— Я не знал об этом, потом понял.

Длинноногий и Луфар хмуро посмотрели друг на друга.

— Кажется, такое сложно не заметить, — сказал навигатор.

— Да уж наверное. — Логен помедлил, пытаясь придумать, как представить всё в хорошем свете, но никакого хорошего света тут не было. — Бывает время… ну… когда я не знаю точно, что я делаю.

Долгая пауза.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Байяз, и Логен поморщился. Всё хрупкое доверие, которое он построил за последние недели, грозило рухнуть прямо на глазах, но он не видел выбора. У него никогда не получалось лгать.

— Когда мне было лет четырнадцать, я повздорил с другом. Не помню даже из-за чего. Помню, только, что рассердился. Помню, он меня ударил. А потом я посмотрел на свои руки. — И Логен посмотрел на них сейчас, в темноте они выглядели бледными. — Я задушил его. Насмерть. Не помню, как я это делал, но там были только мы, и его кровь осталась у меня под ногтями. Я втащил его на какие-то скалы, сбросил головой вниз и сказал, что он упал с дерева и умер, и все мне поверили. Его мать плакала, и всё такое, но что я мог поделать? Это был первый раз, когда такое случилось.

Логен почувствовал, что взгляды всей группы прикованы к нему.